Годы испытаний. Книга 2
Шрифт:
– Есть, товарищ командир. Сейчас отправлю разведчиков.
Получая приказания, начальник разведки, кадровый командир, окончивший училище накануне войны, принимает положение «смирно» и всегда торопится выполнить. Мозолькову по душе его подтянутость, строевая выправка, короткие военные доклады, но он постоянно охлаждает его порывы.
– Подожди, не торопись, лейтенант. Ты слушай и зарубки делай в памяти, что к чему.
Подопрыгора оторвался от карты.
– Кондрат Степанович, разрешите, у меня мнение есть.
– Давай выкладывай свое мнение,
– Мозольков морщится, вытягивая ноги.
– Вот проклятущие, так ломят, на одном месте не усидеть…
– Немецкий гарнизон, - докладывал Подопрыгора, - надо уничтожить, пока немцы еще не осмотрелись, что к чему. Налететь ночью и покончить с ним.
– Правильно, Иван Михайлович, - подтверждает Мозольков, - пока они не вросли в землю да дзотов не успели понастроить, надо с ними покончить. Итак, принимаем решение: уничтожить завтра ночью гарнизон в Верхних Сосенках. Сутки на подготовку. План операции составить Подопрыгоре, Барабуле и Гаевому. Разведку обеспечить Щепицину. Иван Михайлович, поручаю тебе провести операцию.
– Слухаю, провести операцию, - встал Подопрыгора.
В летнее время да и ранней осенью Кондрат Мозольков сам водил партизанский отряд в бой, но с того времени, как начались дожди и похолодало, он часто возлагал эти обязанности попеременно то на Подопрыгору, то на Барабулю. Сам Мозольков не принимал последнее время участия в бою, но ни одна операция партизанского отряда не проводилась без его ведома, как и сама разработка плана.
Подопрыгора, Барабуля и Гаевой засели тут же за разработку операции по уничтожению немецкого гарнизона в Верхних Сосенках, а Щепицин занялся разведкой.
В обед Подопрыгора, Барабуля и Гаевой пришли в землянку Мозолькова докладывать план ночной операции. Кондрат Степанович лежал. Только что партизанский лекарь-старичок натер ему ноги мазью, и в землянке остро пахло бензином.
– Хлопцы, предупреждаю, спичек не зажигать и не курить, а не то сгорим, - кряхтел, ворочаясь на постели, Мозольков.
– Как, боль утихла?
– спросил Гаевой.
– Полегче стало. Горят, как в огне. Ну, кто из вас будет докладывать? Ты, Подопрыгора, или Барабуля?
Барабуля сказал:
– Раз он на Верхние Сосенки поведет людей, пусть он и докладывает.
Подопрыгора потеребил бородку, крякнул и, подсев ближе к карте, стал докладывать план ночной операции.
3
Вернувшись от Мозолькова, Подопрыгора уточнил задачи своим командирам. Затем проверил оружие, снаряжение бойцов-партизан и боеприпасы, отпущенные на эту операцию. С наступлением сумерек вывел отряд и стал продвигаться двумя колоннами по лесным дорогам. Когда отряд подошел на расстояние километра от деревни, Подопрыгора выслал разведку для выяснения обстановки, а роты Гаевого и Ковалева залегли в укрытиях и замаскировались.
В зимнюю морозную ночь тишина стояла необыкновенно чуткая. На возвышенности чернели дома Верхних Сосенок с редкими, тусклыми огоньками. До слуха партизан доносился
Бойцы- партизаны курили осторожно, в рукав, и переговаривались между собой. Вскоре возвратились разведчики. Они сообщили, что немцы разбрелись по домам.
– Отставить разговоры!
– командует Подопрыгора.
– Гаевой, веди группы вон до тих кустов, а дальше - по-пластунски. Понятно?
Группа партизан вместе с Гаевым исчезла, будто растворилась во тьме.
Прошел час. Бойцы роты Ковалева основательно промерзли. Они постукивали обувью, стараясь согреть озябшие ноги.
– У меня такое чувство, будто я вмерз в землю, - говорит один.
– Да, холодище собачий. Не знаю, как я буду стрелять, пальцы не сгибаются.
– Потерпите, товарищи, сейчас начнем, - подбадривает Ковалев, - отвлекайте себя и думайте, что лежите не на снегу, а на лежанке…
– И с молодкой под боком, - стуча зубами, подшучивал другой партизан.
Деревня озарилась бело-огненным всполохом прыгнувшей в небо ракеты. Не успела она догореть, как с разных сторон вспыхнули рыжеватые кусты взрывающихся то там, то здесь гранат. Они оцепили полукольцом Верхние Сосенки. Вскоре в разных местах расплескались по деревне костры горящих домов. Черные фигурки немцев метались на фоне пожарного зарева. Доносился стрекот немецких автоматов.
– Ишь, заметались, бисовы души!
– кричал Подопрыгора.
– Ковалев, пиддай им огня!
Упругий морозный воздух рвали и резали со свистом пулеметные очереди и скороговорка партизанских автоматов. На дороге появилось несколько немецких машин. Некоторым из них удалось вырваться из огненного кольца. Они устремились на северную окраину деревни.
– Зараз Гаевой там покаже, де раки зимують, - проворчал Подопрыгора.
Постепенно огонь партизан ослабевал. Боеприпасы, отпущенные на операцию, на исходе.
– Прекратить огонь!
– кричал Подопрыгора.
– Ковалев, отходь с хлопцами тим оврагом, що за лиском. А я пидожду туточки Гаевого.
Партизаны начали отходить. Подопрыгора посмотрел на часы. Вся операция длилась сорок минут. «Быстро управились», - подумал он. И тут до него донеслись взрывы с противоположной стороны. «А, то ведь Барабуля робит с хлопцами на разъезде», - догадался он.
За черными зубцами леса пробегали огненные всполохи. Подопрыгора видел, что к нему приближаются партизаны группами - то несли раненых и убитых.
Подопрыгора возвращался с задания. На душе у него невесело: потерял в бою убитыми Гаевого и двенадцать бойцов. Девять человек ранено. Кто знает, скольких потерял немец? Может, вся операция не стоит потерянных партизан. Здесь, в партизанском отряде, не то что в войсках. Пополнение редко бывало, поэтому каждый боец особенно дорог, не говоря уже о командирах. Гаевой был хороший командир, смелый и военное дело знал неплохо. Мозольков его парторгом хотел рекомендовать; И вот - убит. «Ух, и попадет мне за это от Кондрата Степановича», - думал Подопрыгора.