Годы испытаний. Книга 2
Шрифт:
– Орденом?
– А разве вы не получали?
– Нет.
– Сообщи родным, пусть письмо в наркомат обороны пошлют. Или сам лучше напиши. О том, что наградили, я точно знаю. Приказ из дивизии нам пришел.
Изнанкин глядел на Миронова и улыбался.
– И ты, гляжу, успел отличиться. За что тебе орден дали?
Миронов рассказал.
– Люблю орден Красного Знамени. Этот орден самым первым в Красной Армии был учрежден… Да, похожи вы друг на друга. Хотя как же иначе? Ведь братья родные. Ладно, садись, сейчас обедать будем. Кирпиченко, давай
Ординарец командира полка принес обед.
– Ну, новый мой комбат, выпьем за боевую дружбу. На фронте без дружбы нельзя… Ну, у нас тут, старший лейтенант, служить пока легко. Полное затишье…
Но тут земля дрогнула, и с потолка землянки посыпался песок. Их оглушил разрыв, и они несколько минут ничего не слышали. В ушах стоял звон.
– Вот черт бы их подрал, этих фрицев! Будто они подслушивают. Стоит только сказать, что у нас тихо, как они начинают палить из орудий и минометов. У них все наоборот выходит - вроде как моя фамилия.
Солдатские щи были вкусными, наваристыми, и Миронов похвалил обед.
– А ну~ка, Кирпиченко, тащи еще!
– Спасибо, уже сыт.
– Ты у меня не командуй за столом. Батальоном будешь командовать. Гляди, какой ты тощий! Знаю я, как там в запасных полках живется.
Зазвонил телефон.
– Ты, Верть? Так, так. Ну что ж, направляй его ко мне. Обедаю с новым комбатом. Ничего, посылай, не помешает. С нами заодно пообедает.
Изнанкин положил трубку.
– Что-то в последнее время много командиров к нам стали присылать. Не иначе, как наступать скоро будем. На той неделе в полк двенадцать новых командиров взводов прибыли, пять командиров рот. А сейчас звонил начштаба мой: еще одного комбата прислали. Изнанкин налил еще водки. Миронов отставил стакан от себя.
– Не могу больше, товарищ майор.
– Что? Какой же ты мужик - водку не умеешь пить? Выпьем, чтобы ты хорошо командовал и бил немца крепко. Еще орден получишь, коль воевать с умом будешь.
Они подняли стаканы. Дверь открылась и тотчас захлопнулась.
– Давай заходи, заходи. Кто там?
У Миронова чуть было не выпал из рук стакан.
– Товарищ майор, капитан Свистун прибыл в ваше распоряжение.
Выще левого кармана у капитана сиротливо поблескивала медаль. Миронов вспомнил об эпиграмме, написанной им по этому поводу в запасном полку:
И на груди его широкой
Медаль висела одиноко… -
и невольно улыбнулся.
Изнанкин поднялся, пожал руку капитану и сказал, обращаясь к Миронову:
– Познакомьтесь, этот капитан тоже прибыл батальоном командовать.
Миронов поднялся с места.
– Мы знакомы, - сказал Свистун и, отвернувшись в сторону, сунул небрежно руку. «Орден получил все же. Ну, теперь нос будет драть и при случае сводить счеты».
– Ну, тогда садись за стол.
За обедом Миронов и Свистун не обмолвились ни единым словом и старались не глядеть в сторону друг друга. Пообедав и поблагодарив Изнанкина, первым встал Свистун. Он попросил
– Разрешите идти?
– Постойте, постойте, комбаты. Совсем запамятовал. Вы комдиву не представлялись?
– Нет.
– Пока у него не побудете, батальона не принимайте. Наш Канашов установил такой порядок. Комдив у нас строгий.
Миронов удивился: «Или я ослышался?»
– Канашов?
– спросил он.
– Да, Канашов. Ты что, его знаешь?
– А как же! Это мой командир полка. Потом он дивизией командовал. Я еще до войны служил в его полку.
Свистун вдруг замешкался и покраснел. Изнанкин, понижая голос, сказал доверительно Миронову:
– Там у тебя комиссаром Ларионов…
«Неужели это бывший парторг нашего полка?» - подумал Миронов.
– Ты держи в руках его. Либерал и демократ. Он до тебя здесь начальствовал. Соберет подчиненных командиров и давай с ними советоваться, как боевой приказ выполнять.
«А чего же в этом плохого?» - недоумевал Миронов.
– Чего с него возьмешь - писака. Только и знай строчит статейки в газету. Но, должен сказать, пишет толково. Я ему рекомендовал в дивизионную газету идти служить. Не хочет, упрямится. Видать, отличиться задумал.
2
В тот же день, когда Миронов прибыл в полк, его вызвал к себе командир дивизии Канашов. Приехал за ним Ракитянский. Встреча Миронова с Ракитянским была радостной: воевать они начинали вместе, в одном взводе, только один командиром, другой - бойцом.
Машина подпрыгивала на снежных ухабах, но Ракитянский этого не замечал и без умолку рассказывал о дивизионных новостях. Он рассказал, что из взвода Миронова служили и недавно уехали на курсы учиться Еж и Мурадьян.
– А ты чего не растешь? Или учиться не желаешь?
– Я, товарищ старший лейтенант, долго в госпитале лежал после ранения. Потом к Канашову попал, привык к нему. А сейчас хочу просить полковника отпустить учиться.
– Надо, надо, старшина. Из тебя хороший командир должен получиться. Ты же войну от самой границы прошел. А эта большая школа не у каждого за плечами.
Ракитянский кивал головой, соглашаясь.
– Ваша правда, товарищ старший лейтенант. Пойду учиться обязательно.
Миронов слушал, но все его мысли были о предстоящей встрече с Канашовым. «Интересно, как комдив отнесется ко мне. Или уже забыл меня?» Узнав о том, что именно Канашов командует их дивизией, он обрадовался предстоящей встрече с ним, но вот теперь, по мере приближения к штабу, у него появилась какая-то робость. Промелькнули отдельные деревянные домишки в лесу, палатки, и Ракитянский сказал:
– Вот мы и приехали, товарищ старший лейтенант.
У небольшого рубленого дома с крыльцом стоял часовой в длинной, до полу, шубе. «Так вот где живет Канашов», - подумал Миронов и нерешительно двинулся за старшиной, чувствуя прилив крови, обжигающей щеки. «Надо подойти к нему строевым шагом, четко отрапортовать» - думал он.