Годы испытаний. Книга 2
Шрифт:
– Здравствуй, старина. Скажи, пожалуйста, как у тебя идут дела с эвакуацией? Так, так. Хорошо. Но это ты зря отдал им пульманы. Понимаю, что надо, но мы же говорили с тобой. В первую очередь надо эвакуировать детей, женщин и стариков. А специалисты могли уехать и на день-два позже. Ты не спорь с ними, а направляй ко мне, разъясним, если не понимают. У меня все. Да, погоди, Иван Семенович, совсем запамятовал: доставили продовольствие на базы снабжения фронта? Немедленно звони и скажи: если они хоть на час задержат, будем разбирать их в партийном порядке, ответят как за злостный саботаж.
Шаронов снова посмотрел на запись в календарь: «Спецкурсы медсестер для полевых госпиталей». Позвонил начальнику городской районной поликлиники.
– А где он? Дома? Что-то рановато уезжает. Пошлите домой за ним. Нет машины? Пришлю… Борис Захарович? Здравствуйте. Говорит Шаронов. Болеете? Что с вами? Да, сейчас такая у всех нервотрепка - не мудрено, что сердце болит. А я-то, грешный, думал, что врачи не болеют. Ну, это к слову. Я к вам, Борис Захарович, насчет спецкурсов медсестер при вашей поликлинике. Как идет набор? Почему плохо? Есть же решение райкома, обязывающее райком комсомола мобилизовать девушек-комсомолок. Берите - записывайте. Разнарядка такая: надо подготовить пятьдесят медсестер и двадцать пять санинструкторов. Ну, что мне с вами делать? С финансистами договоритесь. Они вам выделят еще тысяч десять. А вот с помещением ничем помочь не могу. Уплотнитесь. Подумайте, за счет кого. На днях побываю у вас, погляжу, как вы. там развертываетесь. Будьте здоровы.
В дверь вошла секретарша.
– Алексей Федорович, там к вам полковник от члена Военного совета фронта, просит принять. Может, чаю вам принести? Ведь вы за день ничего и в рот не брали, и жена с самого утра раз пять звонила, беспокоится.
– Нет, нет, ждать не заставляйте товарища. Просите ко мне. И чай несите. Будем беседовать и чай пить. Так даже лучше. А жене я сейчас позвоню.
– Он набрал номер.
– Зина? Ты чего беспокоишься? Я же не на фронте. Жив. Здоров. Бомбили. Страху натерпелся вдоволь. Не один я, все так. Ужинать? Часам к десяти приеду, если ничего не задержит. Позвоню, когда выеду. Письмо от Федора? Где он? Будет в Сталинграде? Ну ладно, сам приеду - прочту.
В дверях появился полковник. Шаронов встал, поздоровался за руку и предложил:
– Садитесь.
– Я к вам, Алексей Федорович, от генерала.
– Знаю. Чем могу быть полезен?
– Хотим с вами посоветоваться и попросить помочь, надо подобрать надежных, преданных партии и народу людей и послать их на особые разведывательные задания в тыл немцев. Что им делать и как действовать - научим. Но главное, чтобы люди обладали выдержкой, выносливостью, ну и само собой - смелостью.
– Какого возраста и сколько?
– Это роли не играет. Лишь бы не дряхлые старики и старухи. А надо человек десять-пятнадцать.
– Коммунисты?
– Не обязательно, хотя желательно. Но можно комсомольцев и даже беспартийных.
– Вас будут интересовать, конечно, мужчины прежде всего?
– Да, конечно, но надо и женщин.
– Хорошо, когда вам надо их иметь?
–
– Да, батенька мой, сроки у вас военные. До конца-то три дня осталось.
– Шаронов задумался. Записал на календарь.
– Ничего, постараемся. Передайте генералу - поможем.
Они распрощались. Шаронов вызвал секретаршу.
– Ко мне больше нет никого?
– Женщина какая-то.
– Просите.
– А что же вы, так и не пили чай? Давайте я вам горячего принесу.
Вошла женщина лет сорока.
– Здравствуйте, товарищ Шаронов. Прошу вашей помощи. Заставляют меня эвакуироваться, а куда я с тремя детьми поеду? Муж на фронте погиб. Я тут родилась и на заводе долго работала, а сейчас уволилась, огородик у меня есть - вот и живем. А куда мне ехать? Кто там для нас что приготовил?
Шаронов потер рукой, лоб, задумался.
– А сколько лет детям?
– Начиная с пяти и до семи. Старшой в этом году в школу собирался.
– А не страшно оставаться? Немец рвется к городу, бомбежки усиливает. Вы где живете?
– У Мамаева кургана. Он нас еще ни разу не бомбил. Да и чего ему там бомбить? Несколько хибарок стоит, и все.
– А все же не исключено… Они и на людей, работающих на оборонительных рубежах, бомбы бросают, из пулеметов расстреливают. Сегодня одну женщину убили, а двенадцать ранили. Ну, а если что с детьми случится, будете тогда всю жизнь жалеть…
– Нет, никуда не поеду, товарищ Шаронов. Здесь родилась и помирать тут вместе с детьми буду. Я ведь тоже на рытье окопов хожу, только через день. А может, и для армии буду полезна чем. Раненых обстираю, накормлю, если надо, и перевязку смогу сделать.
– Ну что ж, хорошо… Простите, как ваше имя-отчество?
– Пелагея Ивановна Махоркина.
– Если помощь какая нужна, приходите. Может, детей надумаете эвакуировать за Волгу, поможем. Трудно вам с тремя.
– Всем, товарищ секретарь, сейчас трудно, не мне одной. Немцев бы только в Сталинград не пустили.
«Вот она, простая русская женщина, настоящая патриотка родной земли! А сколько за последние недели умоталось разных шкурников! Ведь были такие, что даже партбилеты бросали. Вот когда наступила настоящая проверка человека. Что еще покажет она, когда враг подойдет к городу?…»
Махоркина вышла, но тут же появилась секретарша. Она поглядела строго на часы (было десять вечера) и сказала:
– Алексей Федорович, немедленно отправляйтесь домой. Вы не обедали и не ужинали…
Шаронов протер носовым платком усталые красноватые глаза.
– Все так, Мария Федоровна. Ко мне есть кто? Секретарша не утаила, что его ждал какой-то военный.
– Давайте, давайте, пусть зайдет…
– Да надо же вам отдыхать когда-нибудь, Алексей Федорович! Одолевают вас эти военные…
Дверь раскрылась, и на пороге появился Федор Шаронов. Помятое, осунувшееся лицо сразу бросилось в глаза Алексея, Они постояли молча и шагнули навстречу друг другу, обнялись. Алексей почувствовал, как теплые капли пощекотали ему щеку и шею.
– Федор! Федор! Ты это что?
– Он увидел, как у младшего брата покривились и дрогнули губы, глаза его заблестели от радости.