Годы мечты
Шрифт:
Она молчала, и он продолжил:
— Ты бы справилась с такой ситуацией. Я всегда считал, что из тебя получится прекрасная мать.
В глазах у Джинни потемнело, и все вокруг поплыло легкими волнами. Она с трудом удержалась на ногах. Дэвид увидел, как побледнели ее щеки, и успел подхватить под руку.
— Что случилось? Джинни!
Она автоматически отстранилась, не в силах ощущать прикосновение хорошо знакомых рук. А ей так хотелось спрятать лицо в этих больших ладонях и припасть к широкой сильной груди...
До встречи с Дэвидом Джинни мало задумывалась
Когда она поняла, что влюбилась, было уже поздно. Однако, как только Дэвид начал строить планы их совместной жизни, ее охватывало чувство безнадежности. О каком будущем могла идти речь, если она знала, что детей у них никогда не будет!
Если я признаюсь ему, что бесплодна, думала Джинни, он наверняка сделает вид, что это его не волнует, но потом все равно возненавидит меня. А значит, мне остается только одно — солгать, что я встретила и полюбила другого мужчину, и уехать из Чикаго.
Чего ей стоило принять такое решение, знала только она одна. И вот теперь выяснилось, что Дэвид видел в ней прежде всего прекрасную мать!
— Со мной... со мной все в порядке. В самом деле. — Джинни вымученно улыбнулась, избегая смотреть ему в глаза. — Может быть, все дело в том, что я слишком мало спала? — пробормотала она первое, что пришло в голову.
— Да-да, понимаю. Наверное, какая-нибудь вечеринка? — неожиданно резким тоном произнес Дэвид и едко рассмеялся.
От неожиданности Джинни отпрянула. Она никак не могла понять, отчего так изменилось его настроение.
— Прости за глупый вопрос, — уже спокойнее сказал он. — Это не мое дело, где ты проводишь свободное время.
Дэвид развернулся и прошел в свой кабинет. Джинни в недоумении засеменила следом. Когда он подал ей лист с назначениями для Рут, его лицо было бесстрастным.
— Проследите, чтобы миссис Моррисон принимала эти лекарства, сестра. — Он деловито посмотрел на часы. — Через десять минут соберутся остальные члены нашей бригады для знакомства. После этого я вернусь в реанимационную палату. Если что-то понадобится, вызовите меня.
— Хорошо, сэр.
Джинни взяла лист и хотела было уйти, когда услышала за своей спиной:
— Я думаю, будет лучше, если мы оба постараемся забыть о прошлом. Прости, если обидел тебя. Я просто сорвался. Мы оба понимаем, что бессмысленно оборачиваться назад. Все равно ничего не изменишь, даже если очень сильно этого хочешь.
Она молча вышла из кабинета.
Интересно, что имел в виду Дэвид, говоря о желании что-то изменить? — гадала Джинни. Ах да, вдруг осенило ее, конечно, он имел в виду, что никогда не стал бы иметь со мной дела, если бы судьба дала ему возможность начать все сначала!
Чем больше она об этом думала, тем правдоподобнее казалось ей такое предположение, и тем больнее сжималось сердце от горечи. Вот почему Дэвид сказал, что им надо забыть о прошлом!
— Сейчас нам предстоит принять решение, делать ли девочке операцию. Ваше мнение, Фил? — Дэвид
После летучки он решил собрать консилиум для Салли Моррисон. Кроме Фила Мэйсона на нем присутствовали врач-практикант Дороти Спайс и двое студентов-старшекурсников. В больнице Святой Анны часто привлекали к практической работе студентов местного медицинского колледжа.
Один из студентов подошел к инкубатору, в котором лежала Салли, взглянул на девочку, смертельно побледнел и ухватился за стойку, к которой была прикреплена капельница.
Джинни хорошо понимала, что одно дело — читать в учебнике описание неизлечимого заболевания, и совсем другое — увидеть больного, в особенности маленького ребенка, своими глазами. Ей инстинктивно захотелось поддержать растерявшегося парня, но тот уже взял себя в руки.
— Я не уверен, что оперативное вмешательство будет эффективным, — задумчиво произнес Фил. — Боюсь, что на этой стадии болезни это приведет к тому, что у пациента могут отказать все жизненно важные функции.
— Так, а что думаете вы, Дороти? Мы способны устранить дефект и спасти жизнь девочки, но, проводя операцию, подвергаем ее смертельному риску.
Дэвид внимательно смотрел на молодую женщину в ожидании ответа. Дороти, высокая стройная брюнетка с огромными выразительными глазами, задумчиво поджала губы.
— Пожалуй, я согласна с Филом, — неуверенно проговорила она. — Кроме всего прочего, надо учитывать, какая жизнь ожидает Салли, если она выкарабкается.
— Это общее мнение? — Дэвид оглядел остальных и, приподняв брови, посмотрел на Джинни. — Что скажете вы, сестра Фоурмен?
Она удивилась. Обычно врачи не задавали подобных вопросов младшему персоналу. Впрочем, ей было приятно, что Дэвиду интересно ее мнение.
— Конечно, наша главная задача — сохранить жизнь ребенка, но надо принять во внимание и чувства родителей. Мы должны быть уверены, что они полностью осознают, что ожидает их дочь даже при самом благоприятном исходе операции.
— Кому будет нужна такая калека? — вырвалось у студента-практиканта.
Все посмотрели на него, и он растерянно заморгал. В больнице существовало негласное правило — не только студенты, но даже ассистенты могли высказать свое мнение, только когда врач, ведущий больного, обратится к ним. Но Дэвид не стал делать парню замечания, а просто ответил:
— Вы правы. Большинство семейных пар не захотело бы воспитывать такого больного ребенка, как этот. Но в данном случае мать заранее знала о том, что ее ожидает, и все-таки предпочла родить.
— Но насколько хорошо она понимает, о каких последствиях идет речь? — нахмурился Фил. — Я видел детей в значительно более благоприятном состоянии, чем Салли Моррисон, но даже тогда родителям было очень трудно обеспечивать им должный уход.
— И все-таки, разве мы вправе лишать женщину возможности бороться за жизнь своего ребенка, если она этого хочет? — с неожиданной горячностью вступила в дискуссию Дороти. — Само собой, мы должны исходить из медицинских показаний, но не имеем права не принять во внимание мнение матери.