Годы нашей жизни
Шрифт:
Вероятно, объяснения Нади продолжались бы еще долго, потому что на стене оставался добрый десяток снимков, но в это время под самым окном раздался гудок автомобильной сирены.
— Наши, — сказала Надя и тут же деловито заметила: — Машина людей с поля привезла.
В комнату вошли отец Нади Тихон Захарович, одетый в синюю, как у заводского мастера, спецовку, и Ганна Трофимовна — в куртке, какие обычно носят лыжники. Оба невысокого роста, худощавые, уже немолодые, но, судя по выражению лиц, освещенных уверенным, энергичным
Надя спросила отца, почему сегодня так поздно приехали с поля.
— А ты радио слушала? Про Каховку слыхала? Про канал слыхала?
Глаза отца смеялись.
И тут же пошли расспросы о судьбе Трофима Щетины.
Копанивскому бедняку посчастливилось дожить до великих дней и самому участвовать в битвах революции. Возвратившись с фронтов гражданской войны, Щетина оказался среди тех, кто утверждал советские порядки в Копанях.
В тридцатые годы он был уже стар, плохо видел, но показал правильную дорогу не только своим четырем дочерям. И в Копанях прислушивались к слову этого приземистого человека в поношенном пиджачке из чертовой кожи.
С пожелтевшей фотографии давних лет Щетина — щупленький, круглолицый, седобородый — глядел на своих потомков, которые в тот вечер жарко спорили о делах колхозных, о том, как дальше работать и жить.
4
Отправляясь в Копани, я выбираю такую дорогу, чтобы не миновать новый красавец город, возникший вокруг Каховской ГЭС. От Новой Каховки, от Каховского моря побежал на юг магистральный канал огромной оросительной системы, сооруженной в степях Таврии.
Как же изменился пейзаж!
Не только приезжий человек, но даже уроженец этой стороны, не бывавший здесь последние пять — десять лет, многое не узнает в родных местах.
Вдоль дороги из Цюрупинска на Копани высокой стеной встали тополя. А за этим ветрозаслоном то здесь, то там до самого горизонта раскинулись сады и виноградники. Чем ближе к Копаням, тем чаще встречаешь рядом с неприкрытым верблюжьим горбом сосновую рощу, где деревья уже победили бесплодные пески.
Вот наконец и Копани. Они утонули в зеленом океане садов, виноградников. С высокого холма хорошо виден большой зеленый пояс, который, будто крепостная стена, окружил их, прикрыв от алешковских песков.
Некогда затерявшиеся среди кучугур и оттого казавшиеся еще более глухими, Копани теперь выглядят по-настоящему живописным, красивым, благоустроенным селом. И называются теперь Большие Копани. Они заняли территорию, равную довоенному Николаеву.
Первым представителем рода Трофима Щетины, с которым я познакомился в первый свой приезд сюда, как я уже говорил, была семиклассница Надя Чиркова. Отыскиваю старую знакомую. Теперь это Надежда Тихоновна Мищенко — остроумная, энергичная и очень подвижная женщина, которая занимается финансами и экономикой
Надежда Тихоновна ведет нас по Копаням, среди шестидесяти улиц которых можно в самом деле заблудиться, тем более что большинство домов — новые. Впечатление, будто ты в новопостроенном селе.
— У нас ежегодно пятьдесят — семьдесят новоселий. Только за последнее время выстроено шестьсот новых домов, — говорит Надежда Тихоновна.
Мы идем с ней в дом номер 33 по улице Крупской. Когда-то здесь стояла землянка деда Трофима, попавшая на страницы постниковской книги.
Теперь тут живет внук Щетины ездовой Михайло Беляев. Совхоз помог ему выстроить светлый, с большими окнами, просторный дом под черепицей, где вместе с семьей сына поселилась Анна Трофимовна, ныне уже пенсионерка.
Второй ее сын, по специальности энергетик, работает у пульта управления Симферопольской ГРЭС, а дочь Надежда — замужем за совхозным трактористом Дудкиным. Она очень уважаемый в Копанях человек.
Фрунзевцы отвоевали у алешковских песков несколько тысяч гектаров, выращивают на них хорошие урожаи винограда, фруктов, овощей.
— Я работаю, как советовал Владимир Ильич, — сказала нам Дудкина. — У нас коллектив коммунистического труда.
Николай Гордеевич Крайнюков тоже родной внук деда Трофима.
— Садоводом стал не так уж давно. Ведь я фронтовик. Прошел с боями Украину, освобождал Польшу и Чехословакию, сражался на улицах Берлина, входил в Прагу… И вот после всего пережитого на войне увлекся виноградарством. Сперва в совхозной бригаде было гектаров двенадцать, потом больше двухсот — почти пятая часть совхозного винограда. Своими руками посадили, выходили, как малое дитя, и заставили пески плодоносить — собираем раза в три больше плана… По сто двадцать, а то и по сто тридцать центнеров с га.
Как-то в доме Крайнюкова собрались его родичи, и мы повели разговор не вообще о копанивской жизни, а о бюджете семьи.
У Постникова мы прочитали, что хату, пожитки и все имущество Щетины он оценил в сто с лишним рублей. А по бюджетным подсчетам, которые Ленин считал типичными, весь годовой жизненный расход члена семьи однолошадного крестьянина определялся суммой примерно в 20 рублей.
Какие тут могут быть параллели с сегодняшним днем?
Но хочется побольше узнать о новом копанивском быте.
В семьях внуков Щетины никто не ведет подсчетов доходов и расходов, многое, правда, помнится, и, вооружившись карандашом, хозяин дома Николай Гордеевич сумел начертить табличку, где заработанное им и женой в совхозе плюс доходы от приусадебного сада и винограда составили очень внушительную сумму. О бюджете лучше всяких слов говорил новый дом Крайнюкова, новая мебель, новая одежда и ощущение достатка в доме.
Нет двора без радио, велосипеда, швейной машины. У очень многих телевизоры, мотоциклы, даже легковые машины.