Годы в броне
Шрифт:
– Простишь ли ты меня, Михаило Илларионович?
– Я прощаю вас, государь... Но простит ли вас Россия?
Александр вздрогнул, опустил голову. Потом встал, огляделся вокруг: не слышал ли кто этих слов? Фридриха он в расчет не брал, тот не знал русского языка. Но царю было невдомек, что за ширмой в левом углу комнаты сидел на табурете безмолвный свидетель этой сцены прощания - чиновник Крупенников. И слова фельдмаршала стали известны всей России.
28 апреля Кутузов умер. Весть о смерти полководца облетела всю армию, всю Россию. Днем и ночью к дорогам выходил народ, чтобы проститься с Кутузовым,
Молча покидали мы дом, где скончался Кутузов. У многих из нас, посетивших его, возникли одни и те же вопросы: почему гитлеровцы оставили в самом центре этого города памятник-обелиск Кутузову? чем объяснить, что уцелел домик-музей?
Старик - учитель будто прочитал наши мысли:
– Вас удивило, что дом Кутузова остался нетронутым? Я понимаю... Но история не только пишется, она хранится в сердце народа. Народ Германии благодарен русской армии, спасшей его от Наполеона... Кутузов пришел в Германию как освободитель. И город Бунцлау гордится, что стал последним приютом для великого русского полководца. А немцы умеют хранить реликвии...
– Ну а как вы относитесь к нам? - спросил старика Дмитриев. - Я имею в виду - к Красной Армии?
Наш добровольный гид посмотрел на нас усталыми, поблекшими глазами:
– То, что скажу я, господин офицер, чистейшая правда. Ведь я говорю не из страха. Мне скоро восемьдесят. Я много видел и перестал удивляться, страшиться... Нельзя ставить знак равенства между немецким народом и наци... Вы же сами считаете, что гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается... Многие ждали вас...
* * *
Во второй половине дня мы тронулись в путь. Регулировщица вытянула руку с флажком, указывая на юг, на Лаубан. Дорога эта привела нас к памятнику Кутузову. Он стоит в лесочке, этот небольшой темно-серый гранитный памятник. У подножия много цветов. Это наши девушки успели украсить его.
Я остановил бригаду. На площадке перед памятником выстроились танкисты, автоматчики, артиллеристы, саперы, связисты. У самого памятника остановился танк "Кутузов". Его построили на собственные средства и подарили нам уральцы. Боевая, видавшая виды машина стала на какое-то время импровизированной трибуной. Начальник политотдела Дмитриев открыл митинг. Просто и задушевно выступили несколько человек.
Затем раздалась команда:
– Слушай приказ фельдмаршала Кутузова! - и прозвучали полные высокого смысла слова:
"Заслужим благодарность иноземных народов и заставим Европу с удивлением восклицать: непобедимо воинство русское в боях и неподражаемо в великодушии и добродетелях мирных! Вот благородная цель, достойная воинов. Будем же стремиться к ней, храбрые русские солдаты..."
Прогремел троекратный салют. Раздалась команда "По машинам".
Федоров, Осадчий, Коротков, Усков и Серажимов подняли вверх сигнальные флажки. Колонна тронулась в путь. Она шла на запад, в глубь Европы, шла по старым кутузовским дорогам, шла к победному завершению войны.
Мы двигались по немецкой земле, преодолевая распутицу.
– Ну и грязь - похлестче нашей! - вывел меня из раздумья голос Петра Кожемякова. - Я думал, мы до Берлина по асфальту будем катить.
Петро абсолютно прав. Чуть свернешь
И этим нелепицам верили. Верили не только в Германии. На Западе и за океаном тоже нашлись наивные люди, которые охотно приняли подобные лживые объяснения за чистую монету.
Зато советские войска, неудержимо наступавшие весной 1945 года по территории фашистского рейха, несмотря на страшнейшую распутицу и отсутствие дорог и мостов (они были взорваны или разрушены гитлеровцами, пытавшимися приостановить наше наступление), дали в этом плане наглядный урок фашистским оккупантам.
С трудом преодолевая километр за километром, двигались мы вперед. Двигались словно по пустыне - ни души, ни звука, лишь шуршание догорающих пожаров...
Немецкое население, напуганное геббельсовской пропагандой и свирепыми приказами фашистского командования, страшась возмездия за преступления, совершенные гитлеровцами на советской земле, убегало на запад, скрывалось в ближайших лесах, пряталось в подвалах и подземельях. Чудовище, именуемое войной, смердящее гарью и кровью, вползало теперь в города и деревни самой Германии, ломилось в каждый немецкий дом.
Не мы были повинны в этом. Эту участь уготовили многострадальной талантливой немецкой нации фашистские заправилы третьего рейха, развязавшие войну против нашей Отчизны. Миф о молниеносной победной прогулке по России разлетелся вдребезги под могучими ударами Красной Армии. Теперь нацисты убедились, что война - это пожары, разрушения, смерть и на их собственной земле, и в их родном доме.
Чтобы хоть немного ослабить петлю, которая все туже затягивалась на их шее, гитлеровцы предприняли самые отчаянные меры: объявили тотальную мобилизацию, взяли под ружье стариков и пятнадцатилетних мальчишек; спешно перебрасывали дивизии с запада на Восточный фронт. Потеряв укрепленные рубежи на Ниде, Пилице, Варте, фашистское командование пыталось во что бы то ни стало отстоять Нейсе, Шпрее, Лигниц, Котбус, Лукенвальде, Цоссен.
Особую опасность представляли в те дни фаустники, которые, как затравленные звери, метались по опустевшему городу.
Первые дни боев на территории Германии заставили нас изменить тактику действий. Теперь, подходя к населенному пункту, автоматчики соскакивали с танков, рассыпались во все стороны и первым делом огнем автоматов прочесывали улицы, сжигали и расстреливали вражеские осиные гнезда...
Начинались изнурительные мартовские бои. Наступать по бездорожью становилось все трудней. Мы подходили к Нейсе.
С фанатизмом обреченных оборонялись гитлеровцы на рубеже этой реки. Продолжались многодневные кровопролитные бои за города Лаубан, Наумбург, Герлиц. Причем бои шли с переменным успехом. Давала о себе знать усталость. Люди и техника находились на пределе своих возможностей. Пополнение прибывало все реже. Наше наступление затухало.