Годы
Шрифт:
— Слушаю вас, — послышалось из трубки.
— Есть у меня на примете молодой майор. Думаю, подойдёт тебе начальником штаба. Рогов его фамилия.
— Как-как? Не слышу… Рогов?!
— Рогов! Гвардеец!
— Спасибо, товарищ командующий! Присылайте поскорее! — послышался из трубки довольный голос.
Генерал Коротеев уловил в голосе командира 337-й стрелковой дивизии довольные нотки и решил пошутить:
— Я ещё подумаю, Дементьев, стоит ли его тебе посылать!
Трубка, захлёбываясь, быстро-быстро заговорила, а меня захлестнула волна радости. Это же говорил Николай
Командующий повернул ко мне голову:
— Ты с ним знаком?
— Так точно, товарищ командующий!
— А я-то думаю, чего это он ухватился за тебя! — И в трубку: — Уговорил, Дементьев, уступаю тебе по старой дружбе майора Рогова. Чувствуй! Мы с ним воевали в сорок первом на Днепре и в Донбассе. Рогов, хотя и молод, но вояка опытный.
Это был едва ли ни самый удачный и радостный день для меня, определивший мою судьбу на много фронтовых дней. Я ещё не знал, что возвращаюсь в дружный знакомый коллектив. 337-я стрелковая дивизия была сформирована на базе управления и штаба 228-й стрелковой дивизии. Что я знаю практически всё руководство дивизии и работников штаба, с которыми сработался, будучи начальником штаба 228-й сд.
— Когда ты был у Дементьева? И почему ушёл? — спросил генерал.
— В 228-й дивизии, когда отходили от Донца к Дону. Меня назначили к нему с должности старшего помощника начоперотдела 24 армии, перед отходом из Ворошиловграда. За Доном командир 3-его гвардейского корпуса гвардии генерал-майор Замерцев перебросил меня во 2-ю гвардейскую к полковнику Неверову.
— Который командует 9-й бригадой? Замерцев раньше знал тебя?
— Да! Я был у него начштадивом, когда он командовал 255-й стрелковой. И полком у него немножко покомандовал. Из 2-й гвардейской генерал Замерцев взял меня в 1-й гвардейский корпус начоперотдела…
— Да-а! Когда это ты всё успел?
Я не ответил. Мне самому надоели эти постоянные переброски, когда не успеваешь съесть те фунты соли, которые необходимо съесть командиру, чтобы иметь право представить своего начштадива к очередному званию. Теперь, когда я узнал, что меня назначат к полковнику Дементьеву, я решил сделать всё возможное, чтобы удержаться в 337-й.
9.2
В ожидании официального назначения при отделе кадров 9-ой армии. Станица Орджоникидзевская
21 октября мой ординарец Козлов уже подыскивал мне квартиру в том районе станицы Орджоникидзевской, где располагался отдел кадров 9-ой армии. Мне надо было ждать приказ о назначении.
В течение двух дней я обошёл почти всю, очень разбросанную станицу, делать-то было нечего. Я поражался нерасчётливости жителей, оставивших под главные улицы широченные участки земли. На таких участках поместились бы по три нормальные улицы. Любили, видно, терские казаки привольное житьё. Запомнил ещё шоссе Орджоникидзе-Грозный, да станцию Слепцовскую, что рядом с Орджоникидзевской.
Армейский клуб почти ежедневно устраивал показ кинокартин и, конечно, состоявшие в резерве не пропускали ни одного сеанса. В «зал» пускали только военнослужащих. Но
Козлов, быстро ставший «старожилом», задал этому пожилому контролёру однажды ехидный вопрос:
— Ты чо, паря, пропускаешь одних молодых да баских? Самому тебе, это, понятное дело, ни к чему!
Иван, когда начинал балагурить, нарочито «подпускал» в свою речь сибирские словечки и обороты речи.
— Тебя, сержант, могу уважить и посадить рядом косорылую, есть у меня за дверью такие. Только целовать эту кралю-казачку советую пока темно.
Послышались смешки. Иван попытался отступить с достоинством:
— У нас в Сибири не понимают целовать… Было бы чо пощупать!
Тут в разговор вступил ещё один балагур:
— Вот это правильно! А то всякое может быть. Был недавно у нас один капитан с фронта. Ну, с голодухи, ему каждая казачка красавицей казалась. Он и давай, не рассмотрев в темноте, расцеловывать одну. Потом, на неделю почти, из строя вышел.
— Что, схватил? — не выдержал кто-то.
— Да нет! Ещё той ночью его на блевоту тянуло, будто в ужин муху проглотил. А утром-то, при свете, он рассмотрел её, так его и пошло выворачивать. Аж позеленел бедняга. Говорили, и на фронте, как её вспомнит, так его и замутит. Есть-пить не мог, отощал бедняга. Конечно, боеспособность капитана сильно снизилась, батальон его воевать стал плохо. Вот до чего доводят неосмотрительные поцелуи.
Контролёр-распорядитель, присмотревшись за несколько дней ко мне, усадил меня рядом с молодой разговорчивой женщиной. Я узнал, что зовут её Варей, двадцать пять лет, служит в одной районной организации, замужем. Муж, как и все, на фронте, ребёночку три годика, казачка.
— Сейчас будет говорить, что мужа не любит. Или что муж обижал её, она ошиблась в нём. И так далее… — подумал я.
— Знаете, я прожила с мужем почти шесть лет, а чего видела хорошего? Он был всегда недоволен, ревнив. Ни с кем и поговорить нельзя было.
— Так, — рассуждал я про себя: — Теперь мой черёд сказать. Что я, конечно, не женат. Что, если бы встретил такую… Или сказать, что любил одну, а она не дождалась… Или ещё что… Соседка моя, безусловно не поверит мне, но сделает вид, что принимает всё за чистую монету. Это ей требуется для очистки совести, для оправдания.
Но игра была прервана. Веру окликнул старшина, одетый как сверхсрочник, оказавшийся фельдъегерем особого отдела.
Следующим днём я остался очень довольным. Встретил своих однокашников! Сразу двоих!
Сначала повстречался с майором Чижевским:
— Ты уже не во второй гвардейской?
— Как видишь, нет. Вытеснили приехавшие с генералом Захаровым. Теперь я в штабе артиллерии армии. Пошли ко мне, это недалеко. Левина помнишь?
— Левина? Как же! Я не могу его не помнить. Мы с ним встречались в октябре прошлого года в Донбассе. Тогда он командовал истребительно-противотанковым полком и воевал на участке нашей дивизии.