Гоген в Полинезии
Шрифт:
потому не очень популярный) судья, видя, что мне никак не удается нормально работать,
проявил ко мне большое участие и посоветовал просить губернатора, чтобы тот назначил
меня мировым судьей Маркизского архипелага. Сказал, что вакансия давно свободна, и ее
нужно заполнить. Раньше эту должность занимал первостатейный бездельник и болван,
один из фаворитов губернатора, получивший ее вопреки возражениям колониального
совета и впоследствии отправленный обратно во
чиновника со всякими привилегиями. Деньги ему выделили бог весть из какой статьи
бюджета - то ли «писарские расходы», то ли «икс».
Речь шла почти о синекуре, и я получил бы возможность заниматься
своим полезным делом. Это было все равно что искушать дьявола, и я не стал
ходатайствовать сразу, попросил дать мне несколько дней на раздумье. Через неделю я
опять приехал в Папеэте. Судья посоветовал мне ковать железо, пока горячо, мол,
прокурор недавно говорил с губернатором, и тот заявил, что охотно меня поддержит.
Без дальнейших церемоний я пересек площадь и вошел в резиденцию губернатора. Я
не мог отделаться от чувства стыда при мысли, что собираюсь просить милости у столь
жалкой и презренной личности. (Почему мы должны зависеть от презренных личностей?)
Вестовой отнес мою визитную карточку и вернулся через пять минут. Он предложил мне
подняться наверх. Губернатор соизволит принять меня. И в самом деле, в конце лестницы,
ожидая меня, стоял Лакаскад, как всегда напомаженный, одетый в черный сюртук.
– Это вы, мсье Гоген, - сказал он.
– Никак не ожидал вас увидеть. Что привело вас ко
мне?
– Я пришел с ходатайством, ваше превосходительство, только и всего. Как вам
известно, я художник. Я закончил свои занятия здесь на Таити и хочу теперь ехать на
Маркизские острова, чтобы продолжать их там. Мне только
что посоветовалиходатайствовать о назначении на давно освободившуюся должность
мирового судьи.
– Любезный мсье Гоген, что за нелепая мысль! Как вам это пришло в голову? Разве вы
не знаете, что для такой трудной должности нужны особые данные и основательные
знания? Скажу напрямик - вас невозможно назначить. Это произвело бы очень дурное
впечатление.
Я не мог не восхищаться удивительной проницательностью этого мерзавца, который в
одну минуту решил, что я лишен всяких данных, и несравненной учтивостью, с какой он
объявил мне, что я буду производить дурное впечатление в роли мирового судьи»73.
Что бы ни думал сам Гоген, его сарказм говорит скорее о том, как он был разочарован
и ожесточен, чем о продажности и нечестности
Решительный отказ губернатора поставил Гогена в крайне тяжелое и неприятное
положение. Даже если он тотчас напишет своим друзьям-художникам в Париже и те чудом
окажутся в состоянии одолжить ему денег, он их получит самое раннее через четыре
месяца. Быстрее этого письма не оборачивались, а телеграфного кабеля до Таити не
дотянули. Да и то надо признать, что почта работала очень хорошо. Все письма и переводы
шли через Северную Америку. Самым трудным и долгим, естественно, был этап между
Таити и Сан-Франциско длиной в 3660 морских миль. Ежемесячное сообщение
поддерживали небольшие шхуны водоизмещением в 150-220 тонн. Из Сан-Франциско они
выходили первого числа каждого месяца, из Папеэте - между двенадцатым и пятнадцатым.
Плавание обычно длилось минимум четыре недели, иногда намного больше. Так, шхуна
«Сити оф Папеэте», которая отчалила 15 декабря 1891 года и везла, в частности,
упомянутые письма Гогена Морису и Метте, из-за сильного встречного ветра сорок девять
дней пробивалась в Сан-Франциско74. Вот почему Гоген не получил своевременного
ответа.
В Матаиеа он, разумеется, не мог рассчитывать ни на какой заработок. Несколько
лучше обстояло дело со случайной работой в Папеэте, но там хватало загулявших моряков
и заблудших туземцев с других островов Французской Полинезии, которым нужны были
деньги на обратный путь. Вероятно, Гоген смог бы получить должность капитана шхуны
или бухгалтера в какой-нибудь фирме, потому что людей со специальным образованием не
хватало; а он знал обе профессии лучше большинства своих соотечественников,
избравших эти занятия. Но тогда пришлось бы вовсе отказаться от живописи, о чем он
даже не помышлял. Время шло, а денег из Франции не поступало, и он стал продавать то,
без чего мог обойтись. Одним из первых было продано замечательное и бесполезное
охотничье ружье.
В довершение, всякий раз, когда Гоген отправлялся в ненавистный город добывать
деньги, ему приходилось выкладывать восемнадцать франков. Держать свою коляску, как
это делали все поселенцы, ему, понятно, было не по карману. И Гоген совершал
сорокапятикилометровое путешествие в дилижансе, который ходил раз в день между
Папеэте и Таравао, небольшим поселком в пятнадцати километрах от Матаиеа, на мысу
между Большим и Малым Таити. Если учесть, что дорога отнимала пять с половиной
часов, - девять франков в один конец не такая уж большая цена. Хотя, по чести говоря,