Гоголь-моголь

Востоков Станислав Владимирович

Гений

Много Пушкин подарил Нам стихотворений. Как ватрушки он творил Множество творений. В пламенном порыве Этот умный дядя Сочинял красиво, Но вперед не глядя. Ведь смутило б гения, Если б знал заранее: Что одним — творения, То другим — задания!

Сколько?

В нашем мире почтальонов — Сто пятнадцать миллионов. В нашем мире хоккеистов — Двести восемь тысяч триста. В нашем мире президентов — Ноль, ноль, ноль одна процента. Ну а сколько в мире рыжих? Почему нас не сочли же? Обошли

кого едва ли, Только нас не посчитали. Даже тут, я вижу, мы Оказались рыжими.

Мечта

Мне трещать бы — как сорока, Бегать — словно слон, Грохотать бы — без умолку, Как пустой бидон. И плясать бы — как корова — И — как лось — скакать. Вот тогда уж я Петрова Смог бы показать.

Не плачьте

Не плачьте, слезливые! Есть ведь угроза, Что смоют вас ливнями ваши же слезы: Смоет ресницы сперва на глазах, После лицо — за слезою слеза, Потом, постепенно, шею и руки, Оба колена и — полностью — брюки, Пятки немытые, пальцы, сапожки, Даже следы от сапог на дорожке… Пока за рыданьем от вас, наконец-то, Одно лишь останется мокрое место!

В парке Горького

В парке Горького когда-то Призрак жил. Его кто-то, веке в пятом, Задушил. Он пугал народ своим Поведением, Представая перед ним Привидением. Саблей проткнут боевой Заточенною, Он крутил-вертел главой Отсеченною. Как луна взойдет, То вздох, то стенания. Кто услышит — упадет Без сознания. Люди ходят вечерком Стороной. Парк обходят все бочком И — домой. Не желающих ходить Отдыхать. Стало некого ловить И пугать. Стало незачем крутить Головой. Стало незачем вопить — Прям, хоть вой. Но однажды он глядит: Гражданин Старый, с палочкой стоит И — один. И решил он старичка напугать, Так, чтоб тот от сквознячка Стал икать. И давай пред старикашкою Скакать. Головою, сбитой шашкою, Махать. И скрипел он — словно двери На ветру. И кричал пенсионеру: «В пыль сотру!» Но держался старикан Молодцом. И стоял, как истукан — Строг лицом. Призрак выдохся, стал голову Ронять — Гражданина пожилого Не пронять. Только утром он глядит С первой зорькою: Это ж памятник Писателю, Горькому!

Злюки

На углу, в железном люке, Жили были злые злюки. Злюки в люке веселились, Если люди в люк валились. Если люди не валились, Злюки люты становились. И тогда глубоко в люке Раздавались громко стуки. Люди стуки замечали, К телефону тут же мчали И кричали: «Жэк? Алло! В люке трубы прорвало!»

Сила гвоздей

Однажды, к вящему урону, Царь прицепился платьем к трону. Царя тащили всею знатью, Но раньше крепко шили платья. Трон разнести пытались в щепки, Да троны вырезались крепки. Царя и трон снесли к окну И крикнул он на всю страну: «Отдам я все! Добавлю сверх! — Тем, кто царя бы с трона сверг!»

Чудак

Показался чудачина Как-то в место людное. Попросили, для почину, Сделать чудо-чудное. Но когда на пепелище Все

остались в рубище, То сказали: «Ты, дружище, Не чудак, а чудище!»

Клад

Пираты как-то клад Зарыли по пути. Вернулися назад, И не смогли найти. Один сказал: «В пещере!» Второй в ответ: «В дупле!» Добавил третий: «В щели!» Взревел четвертый: «В пне!». Заметил пятый: «В скалах!» Шестой вскипел: «В воде!» Они везде искали, Но не нашли нигде. Когда они полночи, Копали у болот, Седьмой как захохочет: «ДА ОСТРОВ ЖЕ НЕ ТОТ!!!»

Тяжелый предмет

Памятку в цирке дают силачу: «Сэр, вы силач, и вам по плечу: Тумбы, трапеции, бревна, канат И акробат, тот что сел на шпагат. Иллюзионист, разделенный на три, И шпагоглотатель со шпагой внутри. Штангу толкайте, Тяните авто, Гирей играйте — Не держит никто! Но только Петрова не трогайте, сэр — Характер тяжелый Сверх всяческих мер!»

Бегемот

Зверь бегемот не опасен, Наслушались в детстве басен. Он не обидит и мухи, Да и неплохо тут в брюхе.

Ковер

Вышел Петрухин во двор, Выбить персидский ковер. Веник покрепче он сжал… Вскрикнул ковер И сбежал. СТЫД ВАМ ПЕТРУХИН И СРАМ! Ласковей надо к коврам.

На уроке

Мне сказали: «Стих учи!» Я в ответ на это: «Пчхи!» Говорят: «Иди к доске!» Отвечаю я: «Экхе!» Всем поставили «отлично» Мне шесть банок и горчичник.

Змей Горыныч

Змей Горыныч словно птица В поднебесье колесит, То горляшкойпоклубится, То колибри повисит. То порхает птичкой певчей, То парит в ночи совой. Я ж никак! А мне-то легче, Я ж — с одною головой!

Не верю

Я не верю в привиденья И не видел колдунов. Это все, без исключенья, Измышленья болтунов. В доме нету домовых, А в лесу нет леших, Нету печек ездовых И избушек пеших. Как же куче чепухи Можно доверяться? Ой, пропели петухи, Надо растворяться.

Не умею

Танцевать я не умею И стихов я не пишу, Самолетики не клею, За футболом не слежу. Не умею петь я басом И из глины не леплю, НО ЗАТО — ОДИН ИЗ КЛАССА — Я УШМАМИ ШЕВЕЛЮ!!!

Драные кошки

Задела собака собаку. Вступили собаки в драку. Подрались собаки немножко И стали… как драные кошки.

Про писателя

Говорили Коле В школе: «Стих придумал? Пушкин, что ли?» Все вокруг надоедали: «Что, рассказик? Уж не Даль ли?» Все смеялися над ним: «Сказка! Он же — братья Гримм!» Но гадать пришлось Им долго ль? Вырос Коля — Стал он — Гоголь! Икота и кот Как-то напала икОта на кОта… Нет, лучше: нашла икотА на котА… Нет, лучше уж: Икота пала на кОта… Ну, в общем, икалось коту иногда.