Гоголь: Творческий путь

Степанов Николай Леонидович

Литература занимала главное место среди интересов гимназистов, многие из которых и сами выступали на этом поприще: «В ту пору литература процветала в нашей гимназии, — записал в своем дневнике один из соучеников Гоголя, — и уже проявлялись таланты товарищей моих: Гоголя, Кукольника, Николая Прокоповича, Данилевского, Родзянко и других…» [31] В рапорте от 25 октября 1826 года сообщалось, что «некоторые воспитанники пансиона, скрываясь от начальства, пишут стихи, не показывающие чистой нравственности, и читают их между собою». Из этого же рапорта явствует, что к числу «безнравственных» книг и стихов гимназическое начальство относило «сочинения Александра Пушкина и других подобных». А к рапорту инспектора от 14 ноября того же 1826 года был приложен отрывок рукописной оды Пушкина «На свободу» (то есть «Вольность»). [32] Следует напомнить, что распространение и даже чтение пушкинской оды «Вольность» и свободолюбивых стихов Пушкина, Рылеева и др. в 1826 году приравнивалось к политическому преступлению, и тогда станет ясным смысл

подобных доносов, характеризовавших атмосферу, царившую в Гимназии высших наук!

31

В. Шенрок, Материалы для биографии Гоголя, М. 1892, т. I, стр. 91.

32

Лицей кн. Безбородко, изд. 2-е, СПб. 1881, стр. 51.

Интерес Гоголя к литературе и искусству сказался и в страстном собирании книг, для покупки которых он нередко был вынужден идти на лишения. В письмах к матери (от 6 апреля 1827 года) он сообщает: «Я отказываю себе даже в самых крайних нуждах, с тем чтобы иметь хотя малейшую возможность поддержать себя в таком состоянии, в каком нахожусь, чтобы иметь возможность удовлетворить моей жажде видеть и чувствовать прекрасное. Для него-то я с трудом величайшим собираю все годовое свое жалованье, откладывая малую часть на нужнейшие издержки. За Шиллера, которого я выписал из Лемберга, дал я 40 рублей: деньги весьма немаловажные по моему состоянию; но я награжден с излишком и теперь несколько часов в день провожу с величайшею приятностью. Не забываю также и русских и выписываю что только выходит самого отличного». Интерес к Шиллеру соответствовал тем вольнолюбивым мечтаниям, которые захватывают юного Гоголя и сказались в его письмах тех лет. С творчеством великого немецкого писателя знакомили студентов и лекции по немецкой словесности профессора Зингера. Один из соучеников Гоголя пишет в своих воспоминаниях: «Зингер открыл нам новый, живоносный родник истинной поэзии. Любовь к человечеству, составляющая поэтический элемент творений Шиллера, по свойству своему прилипчивая, быстро привилась и к нам — и много способствовала развитию характера многих». [33] Чтение Шиллера, благородный протестующий пафос его произведений произвели, несомненно, большое впечатление на Гоголя-гимназиста.

33

Лицей кн. Безбородко, изд. 2-е, СПб. 1881, стр. 262.

Но, конечно, на первом месте стояла русская литература, представленная в двадцатых годах, кроме Пушкина, преимущественно романтическими произведениями Бестужева-Марлинского, Н. Полевого, В. Ф. Одоевского, стихами Жуковского, Козлова и др., которые заполняли тогдашние журналы и альманахи. Проводником передовых веяний и идей был в те годы такой журнал, как «Московский телеграф», вносивший новые представления о литературе и в кругозор нежинских студентов. Это увлечение романтической литературой нашло свое отражение и в первых литературных опытах Гоголя. Друг детства Гоголя, Н. Я. Прокопович, сохранил воспоминание о том, как Гоголь еще в одном из первых классов гимназии читал ему наизусть свою стихотворную балладу под заглавием «Две рыбки». «В ней под двумя рыбками он изобразил судьбу свою и своего брата — очень трогательно». Сохранилось предание и еще об одном ученическом произведении Гоголя — о трагедии «Разбойники», написанной пятистопным ямбом [34] в романтическом духе, уже по самому своему названию заставляющей вспомнить о Шиллере.

34

П. Кулиш, Записки о жизни Н. В. Гоголя, СПб. 1856, т. I, стр. 25.

В своих первых литературных опытах Гоголь хотя и следовал тогдашней романтической моде, но уже и в то время проявил сатирическую жилку, интерес к реальной жизни. По свидетельству его сотоварища по гимназии Г. Высоцкого, Гоголь написал в эти годы не дошедшую до нас сатиру на жителей города Нежина, под заглавием: «Нечто о Нежине, или Дуракам закон не писан», которая знаменовала уже пробудившееся в нем юмористическое дарование. «Для этого он взял несколько торжественных случаев, при которых то или другое сословие наиболее выказывало характеристические черты свои, и по этим случаям разделил свое сочинение на следующие отделы: 1) «Освящение Церкви на Греческом кладбище», 2) «Выбор в Греческий Магистрат», 3) «Всеядная Ярмарка», 4) «Обед у Предводителя (Дворянства) П.», 5) «Роспуск и Съезд Студентов». [35]

35

В. Шенрок, Материалы для биографии Гоголя, М. 1892, т. I, стр. 87–88.

Деятельное участие принимал Гоголь и в издании гимназических рукописных журналов. По словам биографа, «Гоголь хлопотал изо всех сил, чтоб придать своему изданию наружность печатной книги, и просиживал ночи, разрисовывая заглавный листок, на котором красовалось название журнала «Звезда». Все это делалось, разумеется, украдкою от товарищей, которые не прежде должны были узнать содержание книжки, как по ее выходе из редакции. Наконец первого числа месяца книжка журнала выходила в свет. Издатель брал иногда на себя труд читать вслух свои или чужие статьи. Все внимало и восхищалось. В «Звезде», между прочим, помещена была повесть Гоголя «Братья Твердиславичи» (подражание повестям, появлявшимся в тогдашних современных альманахах) и разные его стихотворения. Все это написано было так называемым

«высоким» слогом, из-за которого бились и все сотрудники редактора». [36]

36

Лицей кн. Безбородко, изд. 2-е, СПб. 1881, стр. 365.

Следует указать также и на интерес юного Гоголя к точным наукам. В 1827 году он выписывает «Математическую энциклопедию» Перевощикова и с похвалой сообщает о ней П. П. Косяровскому, как о книге «прекрасной» «по вмещению в себе новых истин и новейших открытий, изысканий и исчислений». С увлечением занимался он в эти годы также рисованием. Ко всему этому необходимо прибавить еще театральные увлечения Гоголя-гимназиста.

В жизни Нежинской гимназии школьные спектакли, устраивавшиеся на праздниках, занимали особенно большое место. Организатором, душой этих школьных постановок был Гоголь. На сцене нежинского гимназического театра ставились и бытовые комедии из украинской жизни на украинском языке. Театральные представления особенно широкий размах получили в зимние каникулы 1827 года, при Белоусове и Шаполинском, поощрявших это увлечение гимназистов. В письме к матери от 26 февраля 1827 года Гоголь сообщает: «Масленицу… всю неделю веселились без устали. Четыре дня сряду был у нас театр, и, к чести нашей, признали единогласно, что из провинциальных театров ни один не годится против нашего. Правда, играли все прекрасно. Две французские пиесы, соч. Мольера и Флориана, одну немецкую, соч. Коцебу, русские: «Недоросль», соч. Фонвизина, «Неудачный примиритель» Княжнина, «Лукавин» Писарева и «Береговое право», соч. Коцебу. Декорации были отличные, освещение великолепное, посетителей много и все приезжие, и все с отличным вкусом. Музыка тоже состояла из наших: восемнадцать увертюр Россини, Вебера и других были разыграны превосходно!» [37]

37

П. Кулиш, Записки о жизни Н. В. Гоголя, СПб. 1856, т. I, стр. 35.

Гоголь был не только главным вдохновителем театральных постановок, их режиссером, декоратором, костюмером, но и артистом-исполнителем. Об его актерском таланте, остроумном и блестящем исполнении комических, бытовых ролей единодушно рассказывают сотоварищи Гоголя по гимназии, на всю жизнь запомнившие нежинские спектакли. «Играли мы, — вспоминает К. Базили, — трагедии Озерова, «Эдипа» и «Фингала», водевили, какую-то малороссийскую пьесу, сочиненную тогда же Гоголем, от которой публика надрывалась со смеху. Но удачнее всего давалась у нас комедия Фонвизина «Недоросль». Видал я эту пьесу и в Москве и в Петербурге, но сохранил всегда то убеждение, что ни одной актрисе не удавалась роль Простаковой так хорошо, как играл эту роль шестнадцатилетний тогда Гоголь». [38]

38

В. Шенрок, Материалы для биографии Гоголя, М. 1892, т. I, стр. 241.

Театральные представления послужили поводом и для ожесточенных нападок реакционной части профессоров, видевшей в них проявление вольнодумства учащихся и нарушение казенной рутины. Никольский представил 16 апреля 1827 года длиннейший рапорт, в котором требовал запрещения театральных представлений и указывал на «вред», ими приносимый. Он особенно негодовал, что пьесы, шедшие на школьной сцене, выбирались независимо от гимназического начальства и ставились с «собственными дополнениями». Другой реакционный профессор — Билевич спровоцировал скандал, пытаясь помешать устройству спектаклей. Застав Гоголя с товарищами закрывшимися в зале, где они готовили спектакль, Билевич усмотрел в этом бунтарский поступок и писал о Гоголе в своем рапорте от 2 октября 1827 года, что тот «… вместо должного вины своей сознания начал с необыкновенною дерзостью отвечать мне разные свои суждения, и притом более чем позволяли ученические границы благопристойности». [39] «Дерзость», так поразившая Билевича, характеризует не только горячее увлечение Гоголя театром, но и независимость его поведения.

39

Лицей кн. Безбородко, изд. 2-е, СПб. 1881, стр. 59.

3

Годы, проведенные Гоголем в Нежинской гимназии высших наук, — это годы, отмеченные большими политическими событиями. Деятельность декабристов, их героический подвиг 14 декабря 1825 года — широко всколыхнули общественную атмосферу. Разгром декабристов на Сенатской площади не смог предотвратить дальнейшего распространения передовых идей, оппозиции реакционному режиму, сказавшейся в тех подспудных проявлениях вольнолюбивых настроений, которые не миновали и Нежинскую гимназию. Гимназисты заучивали стихи Кондратия Рылеева, «касающиеся до призывания к свободе», «держали у себя сочинения Александра Пушкина и других подобных», как сообщали доносы многочисленных соглядатаев. Между учащимися ходили списки революционной оды Пушкина «Вольность», они читали книги Вольтера, Руссо, Монтескье, вели дружеские беседы и «особенные разговоры» с Белоусовым и другими передовыми педагогами.

Но особенно важны для понимания атмосферы, господствовавшей в Нежинской гимназии, события, разыгравшиеся в 1827–1829 годах, раскрывающие те настроения, которые, несомненно, уже и раньше владели умами передовой части профессоров и учащихся. Дело о «вольнодумстве» в Нежинской гимназии возникло в годы, непосредственно следовавшие за подавлением восстания декабристов, когда всякое проявление свободолюбивых взглядов со всей жестокостью пресекалось и каралось реакцией. Этим объясняется и та политическая острота, которую оно приобрело.