Гоголь в жизни
Шрифт:
17 Резкое письмо Плетнева связано с недоразумениями, возникшими при печатании Собрания сочинений Гоголя, которое он, уезжая в 1842 г. из России, поручил Прокоповичу. Неопытный в издательских делах, Прокопович стал жертвой обмана типографов, по вине которых издание оказалось дорогим, напечатанным на плохой бумаге, с массой погрешностей, о которых Гоголь писал Прокоповичу: "Издание сочинений моих вышло не в том вполне виде, как я думал, и виною, разумеется, этому я, не распорядившись аккуратнее. Книги, я воображал, выйдут благородной толщины, а вместо того они такие тоненькие. Подлец типографщик дал мерзкую бумагу; она так тонка, что сквозит, и цена 25 рублей даже кажется теперь большою, в сравнении с маленькими томиками. (...) Буквы тоже подлые" (т. 12, с. 215- 216). Прокопович обиделся и прекратил с Гоголем переписку. За обиженного Прокоповича и вступился Плетнев. Гоголь ответил ему смиренным письмом: "Брани меня, мне будет приятно всякое такое слово, даже если бы оно было
18 Таким путем решает Гоголь загладить свою вину и искупить грех. В этом поступке выражается заметно духовная перемена, происшедшая с Гоголем в начале 40-х гг., когда он вступает на путь, говоря словами С. Т. Аксакова, "улучшения в себе духовного человека".
19 В письме Плетневу, написанном в ответ на инвективы последнего. Гоголь практически буквально повторил слова из письма Шевыреву: "Виноват во всем я, кроме всех прочих я виноват уже тем, что произвел всю эту путаницу, всех взбаламутил, людей, которые без меня, может быть, и не столкнулись бы между собой, поставил в неприятные отношения. Виноватый должен быть наказан. Я наказываю себя лишением всех денег, следуемых за экземпляры моих сочинений. Лишенья этого хочет душа моя, потому что оно справедливо и законно и без него мне бы было тяжело. <...> И потому, как в Москве, так и в Петербурге, деньги эти все отдаю в пользу бедных, но достойных студентов" (т. 12, с. 389-390).
20 В письме к Плетневу Гоголь просил: "Все это дело должно остаться навсегда тайной для всех, кроме вас двух (Плетнева и Прокоповича.- Э. Б.) (т. 12, с. 390).
21 Письмо написано не позднее 11 января (н. ст.) 1845 г., дня отъезда Гоголя из Франкфурта в Париж.
22 Из Парижа во Франкфурт Гоголь вернулся 4 марта (н. ст.).
23 В письме к Уварову Гоголь писал: "...все, доселе мною написанное, не {619} стоит большого внимания: хоть в основание его легла и добрая мысль, но выражено все так незрело, дурно, ничтожно и притом в такой степени не так, как бы следовало, что недаром большинство приписывает моим сочинениям скорее дурной смысл, чем хороший, и соотечественники мои извлекают извлеченья из них скорей не в пользу душевную, чем в пользу" (т. 12, с. 483-484). Однако в этом письме сказалось не "печальное самоуничижение", как решил Никитенко, а новое душевное состояние Гоголя, разрешившееся созданием "Выбранных мест из переписки с друзьями".
24 Гоголь перефразирует стих 24-й из 12-й главы Евангелия от Иоанна: "Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода"; а также слова из Первого послания апостола Павла коринфянам: "Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет" (гл. 15, ст. 36).
25 Пожелание Гоголя относится к деятельности Ганки, пропагандировавшего в Чехии культуры славянских народов, в том числе издавшего на чешском языке "Слово о полку Игореве".
26 Молитва, посланная Гоголем Иванову: "Влеки меня к себе, Боже мой, силою святой любви Твоей. Ни на миг бытия моего не оставляй меня; соприсутствуй мне в труде моем, для него же произвел меня в мир, да, свершая его, пребуду, весь в Тебе, Отче мой. Тебя единого представляя день и ночь перед мысленныя мои очи. Сделай, да пребуду нем в мире, да обесчувствует душа моя ко всему, кроме единого Тебя, да обезответствует сердце мое к житейским скорбям и бурям, их же воздвигает сатана на возмущение духа моего, да не возложу моей надежды ни на кого из живущих на земле, но на Тебя единого, Владыко и Господин мой! Верю бо, яко Ты един в силах поднять меня; верю, яко и сие самое дело рук моих, над ним же работать ныне, не от моего произволения, но от святой воли Твоей. Ты поселил во мне и первую мысль о нем; Ты и возрастил ее, возрастивши и меня самого для нея; Ты же дал силы привести к концу Тобой внушенное дело, строя все спасенье мое: насылая скорби на умягченья сердца моего, воздвигая гоненья на частые прибеганья к Тебе и на полученье сильнейшей любви к тебе, ею же да воспламенеет и возгорится отныне вся душа моя, славя ежеминутно святое имя Твое, прославляемое всегда ныне и присно, и во веки веков аминь" (Письма. Т. 3. С. 309-310).
27 По тону это письмо сестре соответствует "Выбранным местам из переписки с друзьями"; отдельные мотивы и наставления совпадают с главой "Русский помещик".
XI. "ПЕРЕПИСКА С ДРУЗЬЯМИ"
Весной 1845 г. возникает и созревает у Гоголя замысел "Выбранных мест из переписки с друзьями" (см. письмо к А. О. Смирновой от 2 апреля 1845 г. // Наст. изд. С. 378). Намеки на этот замысел мелькают и в его письмах Н. М. Языкову, написанных весной 1846 г. В это же время набрасывает он план предстоящей книги, вплотную приступая к работе над ней летом 1846 г. До напечатания книги целиком он публикует в "Современнике" статью "Об "Одиссее", переводимой Жуковским", вошедшую в "Выбранные места..." в качестве отдельной главы. Гоголь настолько торопится с выпуском книги, что посылает ее в Петербург по частям по мере готовности. Такая поспешность отнюдь не характерна
Разочаровавшись в возможностях художественного слова, оказавшегося бессильным, по его мнению, в борьбе с человеческими пороками и пороками мира, Гоголь, пришедший к мысли, что он рожден "не затем, чтобы произвести эпоху в области литературной", решает обратиться к соотечественникам со словом проповедническим. От него ждет он теперь прямого результата, как ждал его вначале от "Ревизора", а затем от "Мертвых душ". В предисловии к "Выбранным местам..." он откровенно пишет: "Сердце мое говорит, что книга моя нужна и что она может быть полезна... Никогда еще доселе не питал такого сильного желания быть полезным" (т. 8, с. 216). Понятие "пользы" в лексиконе Гоголя имеет не узкопрактический смысл, а, скорее, онтологический, отражающий жизненное призвание человека.
Обладая гениальным нравственным чутьем. Гоголь и в "Выбранных местах...", как в художественных своих произведениях, коснулся самых животрепещущих для России вопросов. Но характер их разрешения, усугубленный назидательно-проповедническим тоном, никак не мог удовлетворить прогрессивно настроенную часть русской интеллигенции, взгляды которой лучше всего выражались и формировались статьями Белинского. В художественных произведениях Гоголя эта интеллигенция находила подтверждение своим взглядам о необходимости изменения всей общественно-политической ситуации в России. Новая же книга Гоголя, касавшаяся тех же сторон русской жизни, что и его повести, комедии, поэма,- отношений между сословиями, крепостного права и т. п.- понуждала иначе смотреть на причины общественных пороков: искать их не в социальном устройстве, а в нравственном несовершенстве человека. Гоголь звал каждого "обернуть глаза зрачками в душу" и ужаснуться царившей там черноте.
Несвоевременность такой книги была очевидна. Но она, как за пять лет до этого "Мертвые души", способствовала, дальнейшему становлению общественного самосознания, поляризации общественных сил. "Выбранные места..." послужили мощным катализатором общественного процесса. Те общественные тенденции, которые рождались спорами западников, славянофилов, либералов, консерваторов, радикалов, благодаря сочинению Гоголя интенсифицировались. Книга заставила русскую интеллигенцию точнее определить свое место во все заметнее расслаивавшемся обществе. Особенно сильно способствовало этому знаменитое зальцбруннское письмо Белинского к Гоголю, которое разошлось по России в списках.
Неудача "Выбранных мест..." обескуражила Гоголя. В ответном письме Белинскому он говорит о возвращении на родину как необходимом условии дальнейшего творчества, а 2 декабря 1847 г. пишет Шевыреву: "Я очень соскучился по России и жажду с нетерпением услышать вокруг себя русскую речь..." (т. 13, с. 397-398). Но путь домой лежал через Палестину, куда Гоголь отправился поклоняться гробу Господню. {621}
1 Самому Никитенко Гоголь писал: "Что касается до существа книги в отношении цензуры, то я совершенно спокоен, уверен будучи с одной стороны-в вашей благосклонности, а с другой стороны - в безвинности самой книги, при составлении которой я сам был строгим своим цензором, что вы, я думаю, увидите сами" (т. 13, с. 93). Однако надежды Гоголя на благосклонность к нему Никитенко не оправдались. Плетнев, занятый изданием книги Гоголя, писал Шевыреву: "Печатание писем Гоголя встречает препятствия на каждом шагу. Никитенко по месяцу держит небольшие их тетрадки, высылаемые Гоголем постепенно. В первой тетради было два письма о церкви нашей и духовенстве. Цензор духовный на них надписал: нельзя пропустить, ибо у сочинителя понятия о сих предметах конфузны. Я принужден был обратиться к графу Протасову (обер-прокурор Синода.- Э. Б.), который предложил Синоду решить мое дело. Синод, за исключением нескольких фраз, все пропустил. <...> Во второй тетради Никитенко вовсе исключил три письма" (Материалы и исследования. Т. 1. С. 164). Кроме того, Никитенко запретил также статьи "Страхи и ужасы России" и "Занимающему важное место", а статьи "О лиризме наших поэтов", "О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности" и "Исторический живописец Иванов" подверг цензурным искажениям.