Голая суть
Шрифт:
— Прошло столько ночей!
— Я знаю. — Голос его стал хриплым. — Но они уже прошли. Мы больше никогда не расстанемся. Никогда.
— Никогда. — Она устроилась в прочном кольце его рук. В священном круге, существующем только для мужа и жены, подумала она, прежде, чем ее сморил сон.
Еще задолго до того, как Скай раскрыла глаза, она почувствовала, что он смотрит на нее. Он лежал рядом, обхватив руками ее голову, точно подушку.
— Пора вставать? — спросила она, все еще пытаясь сфокусировать свой взгляд на его
Большим пальцем он прошелся по своей обнаженной груди.
— У тебя великий дар. Прямо настоящий Рембрандт! — Потянувшись к ней, он отогнул угол одеяла. Взял в ладонь ее грудь и нежно задержал в руке.
— Развратная парочка! — проговорила она, разглядывая собственные груди. На сосочках и коже безошибочно отпечаталась его синяя рука.
— Я тебя пометил. — И он провел большим пальцем по всей окружности груди. — Вот здесь. — И погладил синий сосочек. — И здесь. — Он опустил уголок рубашки в остатки воды, которую они пили вечером.
Она закрыла глаза, чувствуя, как мокрая ткань гуляет по ее щекам. Она разрешила ему действовать по-своему, помыть ей лицо, но когда почувствовала, что он лезет ей в волосы, решила его остановить.
— Оставь красное, — прошептала она. А вдруг он не хочет, чтобы кто-нибудь увидел этот красный пробор? Вдруг ему неловко в связи со столь смелым проявлением любви?
Он вопросительно поглядел на нее.
— Тебе неважно, если кто-нибудь увидит эту краску?
— Да, если неважно и тебе.
Он улыбнулся.
— А краску на теле?
Она ухватила его за запястье, прикладывая мокрый кончик рубашки к его лицу.
— Давай оставим краску на теле до тех пор, пока мы не приедем в Огасту.
И когда она смыла с его лица последние остатки желтого и синего, он уложил ее на спину, прикрыв ее тело своим телом.
— И когда мы приедем в Огасту…
— То встанем под душ и…
— И что? — спросил он, обнимая ее и пальцами раздвигая нежные лепестки самого потаенного из ее укромных уголков.
— Ты само совершенство. Ты знаешь об этом? Розовое совершенство. Теплое. Влажное. И…
Рука ее пробежала по всей длине его дикой плоти. Хватаясь и поглаживая ее твердый жар.
Слова им больше были не нужны. Как не нужно было ничего, кроме них самих.
Когда Скай вышла из типи, среди детей пошел шепоток. Она потрогала щеку, размышляя, не осталось ли на ее лице несмытой краски. Волк стоял позади, как полуденная тень.
— Ты разбила себе голову, Утреннее Небо? — спросила Салли.
— Нет. Утреннее Небо в полном порядке, — заявил Волк.
— Но ее голова, она выглядит так, будто она…
— Это красная краска, Салли. — Волк взял Салли за руку, и все трое пошли к стоявшим в ряд Осаге, державшим в руках тарелки в ожидании завтрака.
— У племени Осаге муж раскрашивает красным свою любимую, — небрежно,
Но в пожатии руки Скай не было ничего небрежного. Пожатие усиливалось, подчеркивая, что она услышала признание в любви.
Шепоток стал заметнее, когда Скай и Волк заняли свое место в очереди за завтраком. Мужчины понимающе подмигивали Волку, качая головами.
Скай чувствовала себя так, словно у нее на лбу было вытатуировано: «Вчера ночью мы бесились до предела». Щеки у нее пылали. Рука непроизвольно коснулась груди, и Скай была рада тому, что остальная раскраска была скрыта под рубашкой.
— Приятно видеть, что все еще помнят о старинных обычаях, — проговорила Тита, накладывая в тарелку Волка омлет с ветчиной. — И другим мужчинам стоило бы оказать таким образом честь своим женам. Верно, дамы?
— Верно! — крикнули женщины, толкая своих мужей локтями в бок.
Скай переполняла гордость. Гордость тем, что она оставила кричащий знак любви Волка посреди волос. Гордость тем, что они нашли друг друга.
— Спасибо, Тита.
— Значит, ты снова до безумия влюбилась в Волка, — заявила Тита. — Так и должно было случиться. Так сказала об этом Ночная Птица.
Скай почти поверила в силу любовного снадобья Ночной Птицы.
— Нечего отрицать очевидное, ведь все написано у вас на лицах, — продолжала Тита. — Забирай завтрак и иди к нему. Пусть радость Ночной Птицы будет полной. Пусть племя видит, как в ваших глазах светится любовь, Утреннее Небо. Любовь, которая объединяет тебя с Крадущимся За Добычей Волком.
Скай заняла свое место рядом с Волком. И когда он взял со своей тарелки полоску ветчины и положил ей в рот, она услышала взвизг восторга со стороны Салли.
— В один прекрасный день мой муж будет кормить меня из своей миски, и это увидят все Осаге. — Салли дернула Скай за джинсы. — Расскажешь нам историю о Крадущемся За Добычей Волке на пау-вау будущего года? Да, Утреннее Небо? — Салли дернула Скай за джинсы еще сильнее.
— Будущего года? — Тяжесть легла на сердце Скай. Как можно думать о пау-вау следующего года, когда ей все еще предстояло рассказать Вулфу про записную книжку? Но тут она успокоилась. Она успеет еще все рассказать, когда они приедут в Огасту. Вдруг Скай насторожилась. А что скажет Вулф, когда она сообщит ему о журнальном материале, для которого она делает наброски?
Но сейчас она не в состоянии была думать о статье для «Голой сути». Думать она могла только о красивом воине из племени Осаге, который собирается разделить с ней очередной кусок мяса.
Он ее любит. Он ее поймет. Он обрадуется журнальной публикации… или нет?
Глава одиннадцатая
Лагерь погрузился в кипучую деятельность. Скай и Вулф забрали свои вещи из типи и смотрели, как мужчины скатывают парусиновый верх с последнего из типи и грузят в кузов грузовика. Как быстро прошел уик-энд, подумала Скай. Даже не прошел, а пролетел.