Golden Age
Шрифт:
– Если патрулировать тот район, то вряд ли они покинут замок, - сразу ответил младший король. По четкому, уверенному голосу было ясно, что он много думал на эту тему и подготовился заранее. – Их не так много, и на открытом пространстве перебить их нетрудно. Вожаки сопротивления наверняка это понимают… Не думаю, что они высунут носы наружу.
– Но справятся ли наши воины зимой с такой нагрузкой? – спросил один из военачальников. Эдмунд кивнул, ответив, что и так круглый год проводится контроль за отбитыми территориями, чтобы приложенные для их зачистки усилия не оказались бессмысленными. Дополнительные патрули не будут столь
– То есть ты склоняешься к тому, чтобы повременить с осадой? – произнес Верховный король. Эдмунд посмотрел ему прямо в глаза и кивнул, добавив:
– Но окончательное решение выносить все равно не мне. Поэтому я и прилетел, чтобы внести ясность в этот вопрос.
– Я не вижу смысла возражать. Это достаточно разумный шаг. Накануне зимы разворачивать столь масштабные боевые действия без крайней на то необходимости не следует, - объявил государь Нарнии. – Мы отложил штурм дворца Джадис до весны, но не ослабим наблюдения за врагом. По возможности перекройте им пути снабжения. В любом случае их ждет смерть, что от голода, что от наших мечей по весне.
Эдмунд кивнул, принимая решение Питера как должно. От того, что его мнение посчитали правильным и взвешенным, на сердце теплело, да и понимание того, что он является одним из самых авторитетных членов собранного совета, грело душу. С недавних пор младший король привык к тому, что именно он определяет, что ждет его подчиненных, и по возвращении в Кэр-Параваль ему стало не по себе. Вдруг Верховный король посчитает иначе? Подросток приказал себе сохранять спокойствие и хвала Аслану, что Питер разделил его точку зрения.
Когда министры разошлись, младший король тоже собрался уходить. Он хотел вернуться в лагерь, свернуть операцию и лично проследить за тем, как возвращаются его воины из похода. Но, очевидно, Питеру не хотелось вновь отпускать его из уютного, мирного дворца на войну. Мало ли что может там произойти за несколько дней? Судьба бывает очень коварна. Она и так благоволила Эдмунду, уберегла его от серьезных ран. Не стоит искушать ее еще раз! В конце концов, Ореиус вполне способен справиться со сверткой боевых действий и сам – разве он не генерал?
Последнее Питер высказал вслух. Свою тревогу за брата он, конечно, ничем не показал, иначе очень обидел бы подростка, который три месяца рисковал жизнью и которого теперь так не хотели выпускать из-под крыла. Всем сердцем Верховный король надеялся, что Эдмунд останется, внемлет его доводам и уступит. Конечно, за время похода он очень вырос, и не считаться с этим было бы неправильно, однако… Отправлять его обратно, навстречу опасности, было невыносимо. Питеру даже хотелось велеть ему остаться дома, ибо воле государя никто не смеет перечить, и это желание было продиктовано желанием защитить и уберечь, но он сразу подавил его. Эд – не его слуга, не подчиненный. Он король и брат, практически равный ему, а следовательно, такие решение должен принимать сам.
Подросток же сомневался. Питер видел, как его разрывает представление о долге и смутное желание не покидать дворца. Это подвешенное, неустойчивое состояние было Верховному королю знакомо: когда просыпаешься по ночам с мыслью, что что-то упустил, где-то допустил ошибку и враги уже пробираются по безмолвным коридорам Кэр-Параваля… Трудно вновь впустить в душу спокойствие и ощущение безопасности, которое пропадало оттуда с первым же сражением. Когда издалека донесся радостный крик Люси и
– Эд! Ты приехал! – Люси не заметила этой реакции и, без задней мысли подлетев к брату, крепко обняла его. Когда во дворе приземлился грифон, она находилась за пределами Кэр-Параваля, но радостная новость заставила ее отвлечься от дел и примчаться обратно. Счастью юной королевы не было предела. – Наконец-то!
Эдмунд неловко похлопал ее по спине и перевел на Питера поистине несчастный взгляд. «Это нечестно!» - говорил он одними глазами, и Верховному королю не оставалось ничего, кроме как развести руками. Очарованию Люси было невозможно противиться. Ее попросту не хотелось расстраивать, а отбытие брата, который едва приехал, наверняка опечалит ее, такую светлую и искреннюю…
Скрепя сердце Эдмунд решил доверить завершение похода Ореиусу. Опытный кентавр не подведет его и сделает все, как полагается. Отлепить от себя Люси не представлялось шанса, да и не хотелось. Проведя столько недель в боях, в напряжении и невероятной концентрации, он начал забывать, каково это – подпустить к себе кого-то так близко, что не удастся увернуться от удара, если он последует. От этой мысли сердце начинало биться чаще – подросток привык всегда оставаться начеку, но разум успокаивал, повторял, что это всего лишь Люси, теплая, родная Люси, последний в мире человек, который может представлять для него угрозу. Эта внутренняя борьба Эдмунда и отрезвила, заставила остаться. То, что он ждет подвоха даже не от постороннего – от родной сестры, не есть нормально.
Король переговорил с грифоном, дал несколько ценных указаний, которые нужно передать Ореиусу слово в слово. И когда тот исчез в небесах, Эдмунд еще долго стоял и смотрел в облачное, уже хмурое осеннее небо. На душе у него было неспокойно, хотя отчего? Он находился в кои-то веки дома, где нет места опасностям и риску, где за каждым деревом не ждет коварная засада, где по ночам можно засыпать, не держа под рукой меч. Однако именно это и смущало подростка, не давало ему расслабиться. Размеренная жизнь, в которой Люси ориентировалась точно рыба в воде, в которой так легко существовал Питер, отныне казалась чуждой, неправильной. Вроде бы и времени прошло немного – всего-то три месяца! Но какие они были, эти недели…
Эдмунд ничем не показывал, что его что-то тревожит. Рядом с Люси он улыбался и смеялся, но то и дело ловил понимающий, сочувствующий взгляд Питера, который знал. Знал и проходил через то же самое. Младший король держал себя в руках, но то и дело отзвуки пройденных битв давали о себе знать. Громко хлопнувшая дверь заставляла дергаться, неожиданный окрик – хвататься за оружие. Эдмунд никому не позволял подходить к себе со спины – не только для того, чтобы сохранить себе нервы, но и для того, чтобы для бедолаги это не обернулось бедою. Для воина, во всем видящего угрозу, кто-то сзади – источник опасности, и выработанным рефлексам не прикажешь. Для внимательного короля избегать подобных ситуаций было несложно, но сам факт их возможности пугал. Почему он никак не может войти в обычный ритм жизни? Почему кровать кажется слишком мягкой и жаркой после жесткой походной лежанки? Почему, имея возможность встать попозже, сон все равно покидает его с рассветом, а попытка уснуть вновь не приносит результата?