Голем в Голливуде
Шрифт:
– У меня тоже дело не под рукой, – сказала Бэнд. – Надо съездить в контору.
– Позвоните мне на мобильный, как только выясните. В любое время.
С той же просьбой Джейкоб обратился к Вольпе и Флоресу. Новоорлеанский Грандмейсон не ответил. Джейкоб оставил сообщение: «Привет, дружище. Три недели не могу вас поймать. Я нашел убийцу. Всегда пожалуйста».
Он убрал телефон. Нортон его разглядывала.
– Что? – спросил Джейкоб.
– Вам остается только ждать. Пошли отсюда.
Он позволил взять себя под руку и вывести
– Куда мы идем?
– Ко мне.
Краснокирпичный дом, где на последнем этаже обитала Нортон, располагался недалеко от участка. По стилю напоминал жилище Макилдауни, но был гораздо меньше.
Едва миновав крохотную прихожую, в гостиной пара рухнула на тонкий ковер, превратившись в переплетенный клубок, увлеченный расстегиванием пуговиц, молний и крючков.
– Невмоготу. Засажу прямо сейчас, – сказал Джейкоб.
– Что и требуется.
Джейкоб явил новообретенную мощь: жимом лежа переместил Присциллу на диван, и понеслось – вопли, смех, шлепки по голой заднице. Руки и губы впивались в ее горячую мягкость. Ему нравилось прекрасное несовершенство ее тела, извинявшее его собственные физические недочеты и отвлекавшее от мыслей о Мае и Дивии Дас. Он прикусил ее губу, вкус крови был восхитителен и возбуждал.
Одной рукой она призывно ласкала член, другой крепко держала Джейкоба за подбородок, не давая отвести взгляд от ее васильковых глаз.
– Не торопись, – попросила она.
Он хотел исполнить ее желание. Но едва проник в нее, голова ее запрокинулась, тело напряглось и тотчас обмякло, глаза закатились, рот судорожно распахнулся.
Не от восторга. От боли.
Он мигом выскочил из нее и приподнялся на руках.
Испуганный и растерянный взгляд Присциллы метался по его лицу, будто не узнавая. Затем испуг обернулся кромешным ужасом, Джейкоб услышал звук сродни вою десяти тысяч демонов и, обернувшись, узрел черный кулак, летевший ему в голову.
Джейкоб нырнул с дивана и перекатился по ковру, крепко приложившись башкой о ножку журнального столика. Нортон завопила.
Джейкоб привстал и предельно четко увидел черного жука – несомненно того самого, что преследовал его, но сейчас невероятных размеров; Джейкоб не двигался, не мог двинуться, громадность этой твари завораживала, и он только смотрел, как тварь атакует его подругу – неутомимо колет рогом в плечи, грудь, шею, а Нортон визжит, молотит руками и пытается спрятать лицо.
– Убери его! – заверещала она.
Крик вывел Джейкоба из ступора: он бросился на жука, хлестнул ладонью, но тот увернулся и сосредоточил внимание на новом противнике. Басовито гудя, жук наматывал круги, облетая цель. Под сквознячком от жучиных крыльев Джейкоб вращался следом, и его член, все еще готовый к бою, нелепо мотался, как расшатавшаяся карусельная лошадка.
Потом жук отлетел в дальний угол и плюхнулся на пол, суча передними лапками.
Джейкоб ринулся на врага.
Жук выпустил крылья, взлетел
– Убери его! Убери!
Джейкоб схватил с журнального столика книжку и запустил в жука, но промазал – тварь заложила вираж, ответив тошнотворным стрекотом, очень похожим на смех. Джейкоб швырнул вторую книжку и сбил торшер, погрузив комнату в полумрак. Теперь он засекал тварь только по звуку, а та носилась, и увертывалась, и гудела, и хихикала, и зависала в воздухе, но когда Джейкоб стегал ее кроватным покрывалом, точно хлыстом, шмыгала у него между ног, чиркая панцирем по мошонке.
Нортон дергала оконный шпингалет, приговаривая:
– Открывайся же, ну открывайся, ради бога.
Жук завис прямо перед Джейкобом, звонче жизни самой. Ветерок от его крыльев шевелил Джейкобу волосы. Жук стал меньше, огромными остались только бутылочно-зеленые глаза. Ничего не стоило схватить и раздавить его в руке, но, глядя на маслянисто блестящий панцирь и паутинку крыльев, Джейкоб понял: ни за что на свете он не уничтожит такую красоту.
Нортон справилась со шпингалетом, но теперь заело раму.
– Ну же!
Жук подлетел вплотную, изящно покачиваясь в воздушном океане.
Джейкоб ощутил тепло, когда жук коснулся его губ.
Челюсти жука открылись и захлопнулись, зашуршал жесткий панцирь.
Жарко пахнуло сладким дыханием.
Потом жук нехотя отстранился, не сводя взгляда с Джейкоба, развернулся и с жужжаньем устремился к Нортон.
Услышав его, Присцилла вскрикнула и пригнулась. Жук пролетел мимо нее и, пробив дырку в стекле, растворился в ночи еще одной черной звездой среди множества черных звезд.
Союз
Бракосочетание Исаака Каца и Фейгеле Лёв совершается в Староновой синагоге в полдень среды, дабы слияние новобрачных произошло в ночь на благодатно плодоносный четверг.
На помосте под хупой виновники торжества, их отцы, свидетели – величественный Мордехай Майзель и скромный Давид Ганц, братья и прочие родичи мужского пола. На скамьях благодетели, наперсники, светлые умы, сторож Хаим Вихс и финансист Яков Бассеви [57] , делегации талмудистов из Кракова, Острога и Львова. Император прислал поздравительное письмо. Пергаментному свитку с золотой каймой и отменной каллиграфией предоставлено отдельное почетное место в первом ряду, где он покоится на подушке красного шелка.
57
Яков Бассеви-фон-Трейенберг (Яков Шмилес, 1580–1634) – придворный еврей и финансист императоров Рудольфа II, Матвея и Фердинанда II; в 1611 г. получил от императора Матвея особую грамоту, которой назначался «свободным придворным евреем».