Голем в Голливуде

Келлерман Джонатан

Второй вариант – переползти к французским окнам. Высадить стекло и нырнуть внутрь. Весь изрежешься. И все равно пристрелят. Проникновение со взломом – о чем говорить?

Джейкоб судорожно выхватил телефон. Чертова штуковина загружалась целую вечность.

Четвертый выстрел пришелся выше, вжикнув по кирпичной стене.

Номер службы спасения Соединенного Королевства – 999. Еще можно звонить по номеру 112 или (о счастье) 911.

Джейкоб ткнул кнопки.

Ответил американец.

Еще два выстрела –

два изуродованных кирпича.

Джейкоб набрал другие номера – безуспешно: либо телефон огрызался бипами, либо отвечали из Западной Виргинии. Он добавил единицу, потом две единицы, потом ноль и две единицы. Бесполезно. Джейкоб вернулся в «Гугл».

Он умрет, разорившись на роуминге.

Выстрелы стихли, по траве зашаркали сапоги.

– Вы вторглись в частное владение.

Не двигаясь, Джейкоб откликнулся:

– Я стучал.

– И что с того?

Джейкоб осмелился высунуть над балюстрадой коробку с конфетами. Поскольку руку не отстрелили, встал и показал бляху:

– Извините. Пожалуйста.

Человек-бульдозер. Мешковатые фланелевые брюки. За семьдесят, пятнисто загорелая лысина, окантованная белоснежными прядями, через плечо связка зайцев, на сгибе руки охотничье ружье.

– Это были предупредительные выстрелы. Пятьдесят ярдов. Я бы с закрытыми глазами вас срезал.

– Не сомневаюсь, сэр.

– Ну то-то. Говорите.

Словно дворецкий, Джейкоб открыл коробку конфет.

– Это что? Ириски?

Человек протопал на террасу и сунул конфету в рот. Розовые щеки его покраснели, он заурчал. Старик гримасничал, словно ему рвали зубы и он получал несказанное удовольствие.

– Какая гадость. – Он проглотил конфету и взял другую.

– Вы Эдвин Черед?

– Мм.

– Я Джейкоб Лев, детектив лос-анджелесской полиции.

– С чем я вас и поздравляю.

– Я по поводу вашего сына Реджи.

– Расширенное толкование слова предпочтительнее.

– Простите?

– Я сразу сказал Хелен, что не собираюсь гробить свою жизнь и раскошеливаться на чужие ошибки.

– Он приемный ребенок, – сказал Джейкоб.

– Разумеется, приемыш. Мой родной сын таким бы не стал. Что он наделал в Лос-Анджелесе?

Джейкоб отметил грамматику: не делает, а наделал.

– Точно не скажу.

– Тогда стоило ли ехать в такую даль?

– Прошлым апрелем он был в Праге?

– В Праге?

– Это в Чехии.

– Я знаю, олух.

Черед причмокнул и взял очередную ириску. В коробке осталось семнадцать конфет.

– Совершенно изумительная гадость, – пробурчал он.

Надо думать, беседа иссякнет вместе с конфетами.

– Так он был в Праге?

– Не знаю и знать не хочу. Он взрослый человек – по крайней мере, так гласит закон. Он вправе разъезжать

где пожелает. И я не понимаю, каким боком здесь американский сыщик.

Джейкоб глянул на ружье. Если что, успеет перехватить.

– К сожалению, у меня плохие вести. Пражская полиция обнаружила труп. Похоже, это он.

Черед перестал жевать.

– Сочувствую, – сказал Джейкоб.

Старик оперся на балюстраду. Выкатив глаза, проглотил неразжеванную конфету.

Потом выронил ружье и схватился за грудь. Джейкоб хотел его поддержать, но Черед оттолкнул его руку.

– Что произошло? – задыхаясь, спросил он.

– Вам нехорошо, сэр?

– Что произошло?

– Полной ясности нет, – сказал Джейкоб. – Похоже, его убили…

– «Похоже»? Какого черта вы мямлите? Кто его убил?

– Расследование еще не закончено…

– Ну так заканчивайте, кретин. А то стоит и расспрашивает меня.

– Я сожалею, что принес дурные вести.

– Плевать мне на ваши сожаления. Я хочу знать, что произошло.

– Похоже…

Черед схватил ружье и направил его Джейкобу в живот:

– Еще раз скажете это слово – и я выкрашу стенку вашими кишками.

Пауза.

– Он пытался изнасиловать женщину, – сказал Джейкоб.

Черед никак не откликнулся.

– Девушка вырвалась и убежала. Когда прибыла полиция, он был мертв. Убит.

– Как?

– Что?

– Как его убили?

– Его… – Джейкоб прокашлялся, – обезглавили.

Ружье в руках Череда затряслось.

– Я понимаю, вам тяжело, – сказал Джейкоб.

Черед криво усмехнулся:

– У вас есть сын?

– Нет, сэр.

– Значит, вам не сообщали, что ваш сын убит?

– Нет, сэр.

– Стало быть, вы понятия не имеете, насколько мне тяжело.

– Ни малейшего.

Молчание.

– Хорошо бы взглянуть на его фото, – сказал Джейкоб. – Нужно удостовериться, что это он.

Опустив ружье, через французское окно Черед вошел в дом. Джейкоб последовал за ним.

Глава сорок первая

– Наверное, попросите денег на похороны.

Черед убрал ружье и конфисковал оставшиеся ириски; к нему уже вернулись хладнокровие и надменность.

– Зарубите себе: от меня вы гроша не получите.

В библиотеке главным предметом обстановки был ореховый оружейный шкаф. Светлые пятна на полу и обоях говорили о скатанных коврах, сгинувших картинах. Здесь же обитала алюминиевая раскладушка с шерстяным одеялом и сбитыми простынями. Батарея консервов – фасоль и спаржа – смотрелась неуместно на барочном столике полумесяцем; меж его резных ножек стояли электроплитка и зашкваренная сковородка.