Голгофа
Шрифт:
Так назвал Сапфир купленную здесь у какого–то богача яхту — в честь того поселка под Ригой, где он родился и где похоронены его родители. Теперь по завещанию и его похоронили там же, в фамильном склепе Сапфиров.
Не прошло и получаса, как наши путешественницы всходили на трап яхты и их встречал галантный капитан и вся компания друзей.
Яхта взяла курс на северо–запад, на остров Кергелен-2.
Женщин по правому борту вел Гиви Шахт. Он торопился, забегал вперед, но потом оборачивался и просил идти быстрее.
— Куда вы нас ведете? — обращалась
— А где вы будете жить? — спрашивал в своей обыкновенной манере Шахт. — Здесь, на борту, или там, на носовой палубе у ног своего отчима? Да?..
Впереди по борту на самом кончике носа возвышалась скульптура человека, обращенного лицом к палубе. А на палубе наглухо принайтованы кресла, столы и столики. По сторонам деревянные лавки. И над всем этим в позе гостеприимного хозяина, расставив широко ноги и жестом руки приглашая гостей к трапезе, стоял искусно вырезанный из эвкалипта Сеня Сапфир. Это был подарок капитана хозяину на день его пятидесятилетия. Сапфир, оглядев скульптуру, будто бы надул пухлые малиновые губы и сказал: «Это ни к чему».
Но никаких распоряжений по поводу своего эвкалиптового двойника не сделал. Так она и осталась стоять тут, скульптура русского олигарха, размерами похожая на памятник Гоголю, недавно установленный в Петербурге, а своей окрыленностью и зарядом вдохновения чем–то напоминавшая Пушкина, стоящего в сквере перед Михайловским дворцом.
— Я хочу жить вместе с Ниной Ивановной.
— Вместе? — остановился Шахт. Но тут же согласился. — Будете вы жить вместе. Я приказал выделить вам каюту хозяи- на — самую большую, из трех помещений.
— Приказали? Кому? — не унималась Саша. Она хотя еще и не полностью отошла от недавнего потрясения, но тут на нее напал стих словоохотливости.
— Капитану приказал. И сам себе.
— А вы разве хозяин яхты?
— Саша! — остановился Шахт. — Прекрати язвить. А то суну тебя в крохотную матросскую каюту — будешь знать!
— А что, это хорошо. И если матрос со мной — тоже хорошо. Он будет меня защищать.
— Сашенька! — приструнила ее Нина Ивановна. — Рано тебе еще с матросами.
— Нет, не рано. Я уже большая.
Ей хотелось дурить и всех пугать. Но тут они подошли к двери, и Шахт открыл ее. Саша ожидала увидеть что–то особенное, но им открылась небольшая комната с диваном под двумя задраенными иллюминаторами, столом посредине и четырьмя стульями вокруг него. На полу ковер, на стенах картина Пикассо и два небольших этюда каких–то модернистов. Сапфир реализма не терпел и никаких направлений в искусстве, кроме модерновых и сверхнепонятных, не признавал.
Шахт показал крохотный кабинет, спальню с двумя кроватями и очень милый туалетный узел. Прощаясь, сказал:
— На обед в кают–компании капитана вы опоздали, но скажите: «Гиви, мы хотим есть», и Гиви даст приказ — вам принесут сюда.
— Нет, нам ничего не надо, — сказала Нина Ивановна.
— Не надо? Это тоже желание. А если будет надо, Шахт сделает любой приказ. И вот еще просьба: ночью не выходите на палубу. Не скажу,
— Как пропала?
— Я знаю! — взмахнул Гиви руками. — Она пропала, а я отвечай. Сеня сделал скандал. Он так ругался, так ругался, что я уже сам подумал, что проглотил ее как кит.
— Кто проглотил? — пытала Саша.
— Я проглотил, кто же другой! Мог проглотить капитан, и даже ее спрятать, но Сеня шумел, что проглотил я. Ее искали везде: и в трюме, и в моторном отделении, и во всех каю- тах — нет, ее не было. И только в обед следующего дня увидели ее за столом. Она ела так, будто голубая акула. Да, голубая, потому что на ней было голубое платье. Ее спрашивали, где ты была? Она смеялась и качала головой: какое ваше собачье дело?
— И все–таки где она была?
— Я знаю! Под утро я увидел у себя в каюте привидение. Женщина в белом! Она уже не в голубом, а в белом, потому что на ней была нижняя рубашка. Как вам это нравится?
Шахт рассмеялся и вышел.
Нина Ивановна прошла в ванную комнату и там на стене увидела аптечку. Достала два пузырька: валерьяновые капли и таблетки легкого снотворного. Показала Саше:
— Давай выпьем!
Саша отказалась, а Нина Ивановна налила себе капель, бросила в них таблетку и выпила. Потом они принимали душ и засветло легли спать. И Саша крепко уснула, но с наступлением ночи проснулась. Наскоро оделась и вышла на борт. Подошла к перилам, крепко вцепилась руками. Ночь висела над кораблем темная — ни луны, ни звезд. Лохматые тучи проносились над головой, и, казалось, это они шелестели, а не вода под килем. Воздух напоен влагой, но дышалось легко. «Далеко этот остров Кергелен-2?..» — думала Саша, провожая взглядом отлетавшие огни проходившего мимо корабля.
Внезапно к ней подошла женщина или девушка.
— Добрый вечер! Вас как зовут?
Говорила на английском.
— Александра, а вас?
— Каролина. Я весь прошлый год была здесь, в хозяйской каюте, а теперь хозяин выбрал вас, да?
В голосе звучала обида; Каролина готова была расплакаться.
— Хозяин — это Сапфир, да?
— Да, Сапфир. Зачем вы спрашиваете, если хорошо знаете. Раньше он выбирал меня, я была любимой женой, он никого больше не хотел, только меня.
— А у него много жен?
— Когда как. Сегодня капитан пригласил шесть девушек. Четыре местных и две украинки.
— Украинки?
— Да, Украина — это далеко, еще дальше, чем Россия. Там красивые девушки. Их пригласили из местного борделя, но хозяину скажут, что они туристки.
— Хозяину ничего не скажут. Он умер.
— Ой! Что вы говорите? Хозяин молодой, он не мог умереть. Вы говорите неправду.
— Молодые тоже умирают. Даже дети и те умирают.
— Ой–ей! А я жду, когда меня позовут. Девочки давно спят, а я жду, потому что он звал меня. Я была любимой женой. Целый год!