Голливудские триллеры. Детективная трилогия

Брэдбери Рэй Дуглас

– Могу посоветовать вам еще одного придурка вроде меня – и даже похлеще. Квикли!

– Альберто Квикли? Он еще жив?

– Еще как. Ходит раз в неделю в ночной клуб – потом неделю отлеживается в больнице. Только врачи чуть подлатают – и опять в прощальную гастроль. Старый кретин, дубина столетняя, прости господи… Рассказывал, как он познакомился с Констанцией – врет небось. Якобы ехал по трассе 66, когда ему было то ли сорок лет, то ли пятьдесят. Подобрал на обочине пацанку с маленькими титьками. И сделал из нее звезду. Сам-то он уже начал тогда выходить в тираж… Устроил у себя в гостиной интимный театр. Приглашал народ по пятницам смотреть на Цезаря, заколотого кинжалом, Антония, насаженного на меч, и Клеопатру, укушенную змеей… – Из окна спланировал листок бумаги. – Держите еще!

– А это что?

– Конни,

Хелен, Аннетт, Роберта… Группа по самоусовершенствованию. На прошлой неделе были занятия, но Констанция на них не явилась. Должна была приехать – и не приехала.

– Ничего не понимаю, – крикнул я, – какие занятия?

– У меня. Опять учу ее. Где темное – где светлое, где шепотом – а где во весь голос, где мягко, а где – на разрыв… Готовлю к новой роли. Хочет, видите ли, стать другим человеком. Собой – прежней. Но я, честно говоря, не знаю, как у нее это получится. Актеры ведь такой народец – они же не могут вообще не играть. Уильяму Филдсу приходилось специально тренироваться, чтобы сыграть в водевиле роль самого себя – Уильяма Филдса… Вы даже не представляете, какие это оковы. Вот и Констанция. Она именно с этим ко мне пришла: «Помоги мне заново найти себя». А я ей прямо сказал: «Извини, дорогая, но я понятия не имею, чем бы я мог тебе помочь. Если действительно хочешь обрасти новой кожей – ступай к священнику…»

Священник! При этом слове в голове у меня прогремел вечевой колокол.

– Ну, ладно, хватит… – капризно сказала Джин Харлоу. – А то мы с вами забрели уже в какие-то дебри… Чао-какао! – Брэдфорд скрылся в окне.

– Квикли… – как в бреду, пробормотал я. – Надо звонить Крамли…

– Ты с кем говоришь? – спросил Генри. – Я только уловил, что речь идет про какие-то фигли-мигли.

– Да нет, про Альберто Квикли. Он же – кролик, вылезающий из шляпы, он же – призрак отца Гамлета.

– Ага… – сказал Генри.

Глава 35

Мы высадили Генри на Сентрал-авеню, где жили какие-то его родственники с приятным говором. После чего Крамли сразу отвез меня к дому Альберто Квикли, про которого мы знали, что ему девяносто девять и что он был первым «учителем» Раттиган.

– Я был первым, кто дактилоскопировал Констанцию по системе Бертильона [377] , – сказал он, – от макушки до кончиков пальцев…

377

Бертильонаж – система и методика антропологического исследования для идентификации правонарушителя путем обмеров и снятия отпечатков, созданная в XIX веке французским юристом Альфонсом Бертильоном.

После этого Квикли немедленно перешел к себе любимому.

Прославился он в водевилях, где обычно выступал под именем «мистер Метафора» и играл сразу по несколько ролей… В «Оливере Твисте» он так изображал в одиночку всю шайку Фейджина, что зрители в зале молили о пощаде… В «Лавке древностей» – играл вообще все роли до одной… Вне всякого сомнения, он был самым зловещим из всех призраков Марли и бледнее, чем сам По… Критики в один голос кричали, что Темза выходит из берегов от слез, которые проливаются, когда под звуки реквиема Квикли в образе Тоски [378] бросается с башни в вечность…

378

Имеется в виду героиня оперы Джакомо Пуччини «Тоска».

О себе мистер Метафорический Квикли говорил долго и убедительно, не скупился на метафоры и, кажется, получал истинное удовольствие от своего рассказа. Но когда в качестве угощения он предложил мне Лючию, которая должна была сойти с ума [379] – прямо здесь, в маленькой гостиной, переоборудованной в мини-театр, – я подумал, что это уже слишком. И категорически отказался – как от любезно предложенных мне бумажных платочков Kleenex, так и от самой Лючии.

– Стоп! Баста! – выкрикнул я, скрестив руки перед грудью. – Давайте вернемся к Констанции.

379

Героиня

трагической оперы итальянского композитора Г. Доницетти «Лючия ди Ламмермур», которая убивает своего мужа и сходит с ума.

– Ну, с ней лично я знаком мало, – сказал он. – Зато хорошо помню ее в качестве Кэти Келли… Двадцать шестой год, первое творение Пигмалиона!

– Пигмалиона? – прошептал я, мгновенно сложив в уме фрагменты головоломки.

– А Молли Каллахан, двадцать седьмой год, помните?

– Смутно.

– А Полли Риордан, двадцать шестой?

– Что-то припоминаю.

– Кэти была Алисой в Стране чудес, Молли – Молли в «Безумной Молли О’Дэй», а Полли, соответственно, – «Полли из цирка», в том же году. Так вот, и Кэти, и Молли, и Полли на самом деле все – Констанция. Представьте себе волшебный котел: ныряет в него никому не известное имя, а выныривает уже знаменитость. Это я подучил ее: кричи громче: «Я – Полли!» Чтобы продюсеры закричали в ответ: «Да! Да, детка, ты – Полли!» И все получилось: первый фильм с ней сняли за шесть дней. Потом я переделал ее – и натравил на самого льва Лео [380] , чтобы вцепилась ему в глотку. «Я – Милашка Кэти Келли…» – «Да! Да!» – завопил весь львиный прайд. Второй ее фильм сварганили дня за четыре. Потом Келли исчезла, Молли взобралась на радиобашню RKO [381] , и – понеслось. Молли, Полли, Долли, Салли, Герти, Конни плодились как кролики и вместе с Констанцией резвились на студийных лужайках!

380

Имеется в виду самая знаменитая голливудская киностудия MGM, символом которой является лев Лео.

381

RKO Pictures – Radio-Keith-Orpheum – последняя по времени основания и наименьшая по оборотам из пяти студий-мейджоров классического Голливуда.

– И никто за все годы так и не догадался, что Констанция играла не одну роль, а несколько?

– Это я, Альберто Квикли, добыл для нее славу, богатство и почет! Превратил ее в жар-птицу, несущую золотые яйца! Никто так и не узнал, что некоторые имена на Голливудском бульваре придуманы Констанцией. А сколько туфель она впечатала в бетон у Граумана своей кукольной ножкой – и все разного размера, от тридцать шестого до тридцать девятого.

– И где теперь эти Молли, Полли, Салли, Герти, Конни?

– Этого не знает никто – даже она сама. Наверное, поросли быльем… Вот, у меня остались шесть разных адресов – за двенадцать летних сезонов… Годы – вот где легче всего спрятаться. В них тебя прячет сам Господь… Стоять-бояться! Как меня зовут?!

Шаркая ногами, он прошелся по кругу. Мне кажется, я даже слышал скрип его старых костей.

– Ну! Ну же! – Он изобразил на лице муку.

– Мистер Метафора!

– Ты знал! – Он свалился без чувств.

Я тут же склонился над ним, в полном смятении. И вдруг он вытаращил на меня один глаз.

– Это же было кулуарное имя, не для всех! Приподнимите меня повыше. Раттиган сбежала… из-за меня, – выпалил он без всякого перехода. – Я ее напугал. Я хотел… это была инсценировка. Кто-то ведь должен был, наконец, заинтересоваться, когда жили все эти Полли-Молли и существовали ли они вообще. И мне сам бог велел это сделать – не будь я Фейджин, Марли Скрудж, Гамлет и Квикли в одном лице… Признаюсь, с годами меня все больше мучила ревность. Я все сильнее злился, вспоминая, как сначала заполучил, а потом потерял ее. Злился, но ничего не предпринимал. Помните, как Гамлет откладывал расправу над коварным злодеем, убившим призрака его отца? В это время Офелия и Цезарь жаждали крови… Шли годы, злоба накапливалась… Вскоре одно только воспоминание о Констанции поднимало у меня в груди целую армию мстителей. И вот, когда мне перевалило за девяносто, все во мне поднялось и потребовало возмездия. Я не нашел ничего лучшего, как послать Констанции эту дурацкую Книгу мертвых. Старый дурак! Наверное, это из-за меня она от всех и сбежала…