Голливудский мустанг
Шрифт:
Грант перевел взгляд с журнала на Джока и медленно, тихо произнес:
— Мистер Финли, возьмите этот блокнот и ручку и перечислите все, что произошло с вами из-за этой статьи. Назовите ущерб, который вы понесли. Только это может стать основанием для иска. Ущерб.
— Ущерб? Как я могу его назвать? Журнал еще не вышел! Его видели только несколько человек на студии и Марти Уайт.
— Значит, ущерба нет?
— Я пришел к вам, чтобы предотвратить ущерб! Я прошу вас потребовать ареста тиража, помешать им испортить мою репутацию.
Возмущенный, разочарованный
— Мистер Финли, вам известно, как можно добиться ареста тиража? Мы должны будем пойти в суд. Изложить наш иск. Это не лучшее дело, какое мне доводилось видеть. И внести залог в размере трех или четырех сотен тысяч долларов. Возможно, больше. Такова стоимость тиража «Лайфа». Если мы окажемся неправы и проиграем дело, журнал станет пострадавшей стороной, которая нуждается в защите.
— Я готов внести залог!
— А еще мой гонорар. Поскольку речь пойдет о весьма сомнительном и рискованном деле, я бы запросил как минимум двадцать пять тысяч долларов.
— Я не спрашивал вас о том, сколько это будет стоить.
— Верно, — согласился Грант, хотя слова Джока не произвели на него впечатления.
— Что скажете?
Грант подумал несколько минут, снова полистал журнал, задержавшись взглядом на последних четырех страницах. Затем он закрыл его и сказал:
— Нет, мистер Финли. Я не согласен.
— Что значит — вы не согласны?
— Я не хочу браться за это дело.
— Речь идет о моей репутации! Я имею право на юридическую защиту.
— Конечно, мистер Финли. В Беверли-Хиллз много хороших адвокатов.
— Я хочу вас! — не сдавался Джок.
— Боюсь, что невозможно, — тихо, но непреклонно произнес Грант.
Джока охватила злость, граничившая с презрением. Он схватил со стола журнал и выпалил:
— Неудивительно, что у вас хорошая репутация. Вы беретесь за дело только тогда, когда уверены в победе.
— Молодой человек, если вы хотите знать, почему я не возьмусь за ваше дело, я скажу вам. Но я не желаю обсуждать это с вами. И не потерплю грубость в моем кабинете.
Молчание Джока воспринималось как просьба извинить его.
— Во-первых, я считаю, что люди не расценят эту статью как диффамацию. Я понял из нее, что вы весьма талантливый молодой режиссер. Упрямый, настойчивый, вызывающий порой ненависть, но способный. Так что с профессиональной точки зрения этот материал не наносит вам ущерба. Веских оснований для иска нет.
— Он фактически говорит, что я убил Карра.
— Да, — неохотно согласился Грант, — думаю, у кого-то сложится такое впечатление. Но лишь впечатление. Мой совет — забудьте об этом!
— Я не позволю называть меня убийцей!
— Понимаю, — сказал Грант. — Именно поэтому я предложил вам обратиться к другому адвокату. Что касается меня — извините.
Джок рассерженно повернулся. Когда он подошел к двери, Грант сказал:
— Могу дать вам один бесплатный совет, Финли.
Джок бросил на Гранта недобрый взгляд.
— На вашем месте я не стал бы говорить об этом деле, находясь в столь возбужденном состоянии. Вы можете сказать нечто лишнее, что ухудшит вашу позицию. Например, в журнале
Вы знали о том, что у Карра уже был сердечный приступ? Не отвечайте мне. Я не хочу это знать. Я лишь демонстрирую вам, как опасно говорить в таком состоянии. До свидания, Финли.
Марти Уайт совещался с Деннисом Мэрфи в офисе юридической фирмы «Мэрфи, Роуз, Энглс и Москоу».
— Твое мнение, Мэрф?
— Если он предъявит иск, значит, он — сумасшедший.
— Но у него есть основания? Если он пойдет к адвокату, тот возьмется за это дело?
— Если Финли согласится заплатить хороший гонорар, он найдет адвоката. Он проиграет, а до этого успеет причинить вред себе самому.
— И картине тоже? — спросил Марти.
— Это плохая реклама, Марти.
— Значит, надо заставить его отказаться от иска?
— Да. Но мне нет нужды объяснять тебе, что способен натворить в гневе безумный талантливый молодой негодяй, — огорченно произнес Мэрфи.
— Да, ты прав.
Марти взял со стола экземпляр «Лайфа».
Наступил вечер. Джок Финли приготовил себе очередную порцию спиртного. Он находился у бара, возле бассейна. Это был его четвертый бокал. Нет, пятый. Виски с содовой того сорта, который любил Карр. У Джока осталось два ящика этого напитка.
Он весьма неохотно воспользовался советом Гранта. Джок не пошел в этот же день к другому адвокату, но договорился о встрече на следующее утро со специалистом по сложным бракоразводным процессам кинозвезд. Назначив по телефону эту встречу, он принялся пить. Он готовил себе крепкую смесь. Виски и пять кубиков льда. Для содовой в бокале почти не оставалось места.
Чем больше Джок пил, тем злее он становился. Проклятый гомик! Негодяй Мэннинг! Ему не сойдет это с рук!
К моменту прибытия Луизы он был уже злобным, безжалостным. Она разделась и прыгнула в бассейн, чтобы спрятаться там от его бранных слов и угроз в адрес Мэннинга и «Лайфа». Но он прыгнул в воду следом за ней — голый, коричневый, напряженный, охваченный сексуальным возбуждением. Только злость могла сделать его таким. Луиза позволила ему приблизиться к ней, обнять ее, войти в нее не для того, чтобы самой получить удовлетворение, а чтобы помочь Джоку выплеснуть из себя ярость. Когда он отпустил девушку, она нырнула и появилась в дальнем от Джока углу бассейна.
— Джок, у тебя отовсюду торчат бритвенные лезвия, — тихо сказала она. — Что с тобой случилось?
Финли не ответил, перевернулся на спину, подплыл к ней. Он был готов снова заняться любовью. Она ускользнула от него.
— Нет, Джок. Пожалуйста.
Он рассерженно посмотрел на нее.
— Если тебе это поможет, ударь меня. Но не занимайся со мной любовью. Пожалуйста.
Он отвернулся. Подплыл к ступенькам, выбрался из бассейна. Подошел к креслу, на котором стоял телефон. Поколебавшись, связался с телефонисткой и попросил ее соединить его с Мэннингом из нью-йоркской редакции «Лайфа».