Голод богов (1)

Розов Александр Александрович

Так. От меня ждут, что я растопчу проектор, как злую гадину. Уже через час пожалею об этом, буду ругать себя последними словами, наконец, позвоню Пашке, попрошу у него и первую и вторую серию… Да, и мне можно будет преспокойно сдать проектор с «подлянкой», потому что я уже напрочь потеряю нюх, да и вообще чувство реальности. К тому же, я наверняка поругаюсь с Кирой… Или с Экс… Нет, к черту Экс. Это — Кира. Все. Точка. Потому, что если это не она, значит, я ради миража закопал в землю двадцать тысяч человек. Нет, опять неправильно. Получается, я ради Киры их закопал… А завтра я ради нее разрушу город. Ад и дьяволы! Что я делаю? Что я вообще здесь

делаю, в этом сраном Арканаре? Может, поговорить с ней, все же? Или сначала с Бромбергом? Рассказать ему про кино… Стоп. Успокойся, дурак. Не суетись. Что бы ты сейчас не сделал — это будет глупость. Потому, что в таком состоянии ничего умного сделать невозможно. Так что сиди спокойно, дурак и, главное, ничего не делай, пока не успокоишься… Ну, помогло вроде. Начал успокаиваться.

Теперь, слушай сюда, благородный дон. Я тебя сейчас буду спрашивать, а ты мне будешь отвечать. Понял? Молодец.

Вопрос первый: для чего тебе впихнули это кино?

Ответ: чтобы я сделал нечто.

Вопрос второй: что именно?

Ответ: не знаю, но точно не то, что я собирался делать.

Вопрос третий: что ты собирался делать до того, как посмотрел кино?

Ответ: я собирался сообщить Бромбергу, что со мной вышли на связь. Я собирался проверить посты. Я собирался провести ночь с Кирой. Я собирался обсудить с советом план штурма. Я собирался взять Нард.

Вопрос четвертый: можешь ли ты теперь заставить себя делать ровно то, что собирался?

Ответ: Могу. Все кроме одного. Я не уверен, что смогу провести ночь с Кирой.

Вопрос пятый: почему?

Ответ: Потому, что это — не Кира.

Так, благородный дон. Команды распускать нюни не было. Была команда действовать по заранее разработанному плану. Ишь какой разборчивый: «Кира — не Кира, могу — не могу». Прямо Гамлет «to be or not to be». Начальству виднее, кто тут Кира и с кем to be. Про кино никому не слова. Проектор спалить до состояния золы — мало ли, что там встроено. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда на счет раз — подобрать сопли, на счет два — исполнять приказ.

Ух! Ни фига, как я себя построил! В лучших традициях боевого легиона.

** 10 **

… У вас уставший вид, Антон, — заметил Бромберг, — что-нибудь случилось?

— Гости приходили.

— Кто?

— Павел. Он же — дон Гуг.

— Понятно. Предлагал вернуться в лоно истинной веры в базисную теорию феодализма?

— Нет. Просто посмотрел на меня.

— И все? — удивленно спросил Бромберг.

— Практически. Просил связаться с ним, если что. Передал привет от… общей знакомой.

— Что за привет? От какой знакомой?

— Слушайте, Айс, это очень личное. И это абсолютно не ваше дело.

Доктор Бромберг поморщился.

— Меня не интересует ваша личная жизнь. Просто любой предмет, который вам здесь могут передать, обязательно будет содержать…. Любой. Понимаете?

— Понимаю. Не маленький. Вон он догорает, этот «любой предмет».

Антон кивнул в сторону маленького костерка.

— Я не спрашиваю, что это было, но лучше бы вы вообще не брали его в руки.

— Чтобы на мне побыстрее поставили крест? Нет, черта с два. Пусть думают, что я весь в сомнениях.

— Сомнениях о чем? — насторожился Бромберг.

— О королях и капусте, — буркнул Антон, — если вы заметили, Айс, я тут изображаю Аттилу во главе орды гуннов. Думаете, я всю жизнь об этом мечтал?

— Извините, Антон. Я понимаю, как вам хреново…

— Не понимаете. Но это и не

важно. Что со мной собираются делать?

— Пока вопрос не решен, — сказал Бромберг, — и, что существенно, пока не вышел за пределы института.

— Сколько у меня еще есть времени?

Доктор Бромберг покачался в своем любимом кресле. Посмотрел на потолок.

— Думаю, три — четыре дня. И, думаю, с вами попробуют поговорить еще раз. Может, пригласят вашу «общую знакомую». Или будут предлагать какие-то варианты для вас и Киры.

— Понятно. Но если будет планироваться похищение…

— Я буду знать за сутки, — сказал Бромберг.

— За сутки — это хорошо, — мечтательно произнес Антон, — сутки это почти вечность.

— Есть еще одна новость.

— Какая?

— Цоган, арканарский наместник попросил в Ордене подкрепления, — Бромберг помедлил и добавил, — Великий магистр дает ему стотысячную армию. Через семь дней она соберется в Баркане, за два дня погрузится на корабли и выдвинется к Арко. Кроме того, у наместника есть еще около пятнадцати тысяч — гарнизон Арко. Сто пятнадцать тысяч. Такой армии здесь не бывало со времен Вторжения.

— И не будет, — спокойно сказал Антон.

— Почему? — удивился доктор.

— Потому что семь дней да еще два на погрузку и минимум два дня ходу до Арко. Одиннадцать. А я возьму Арко через восемь дней.

…

Оставив Бромберга в полном недоумении, Румата пошел проверять посты. Проверял качественно, с непременной раздачей командной брани, пинков и подзатыльников — ему совсем не понравилось то, с какой легкостью Пашка, или дон Гуг, оказался в расположении войска. Конечно, никакой пост Пашку бы не удержал, но что даже в рожок прогудеть не успели — это непорядок.

Закончил он это дело далеко за полночь — и отправился искать Киру. Искать, впрочем, долго не пришлось. Потому что он услышал ее голос очень издалека. Кира пела. Казалось бы негромко, но очень чисто и звонко. Так, как здесь никогда не пели. А, может, пели, да только очень давно, сотни лет назад — в те времена, в которые были написаны древние манускрипты, так восхищавшие высокоученого доктора Будаха.

Румата пошел, ориентируясь на голос, и вскоре наткнулся на толпу слушателей…. Воины, хвостом вас по голове. Отсыпаться перед штурмом надо, кто не в карауле — а не по холмам шастать и песенки слушать. Ну, да ладно. Не буду ругаться. Очень уж красиво поет Светлая Посланница. Вот и заслушались солдатики. Что ж, фиг с вами, ребята. Слушайте. Только меня пропустите поближе. Пропустили, тихо расступаясь перед ним и тут же смыкаясь за его спиной. Кира сидела у костра. В руках у нее был небольшой инструмент, похожий на далекого предка всех земных гитар, балалаек и банджо. А песня… Песня была похожа на древнюю шотландскую балладу, только слова местные. Из того простонародного наречья, которое является родным языком и для жителей предгорий, и для всех здешних земледельцев по обе стороны границы.

Румата устроился в сторонке и молча слушал… Вот кончилась одна баллада — и началась другая…. Потом третья. Сколько же она их знает?

Знала она их, видимо много — но, похоже, петь уже устала. Положила инструмент на землю, потянулась мягким, грациозным кошачьим движением.

— Ну, все, родные мои. День завтра не простой — пора всем отдохнуть.

Повздыхали ребята и стали расходиться в разные стороны. Остались лишь Кира и Румата.

— Привет, любимая.

— Здравствуй, любимый, — она подошла и положила руки ему на плечи, — ты опять разговаривал с духами?