Голод богов (1)
Шрифт:
Посреди пестрой толпы горожан образовался круг, посреди которого тут же была установлена широкая скамья — эквивалент подиума для выступлений бродячих певцов.
На скамью проворно взобрался широкоплечий молодой человек в традиционном коротком плаще песочного цвета. В руках у него был инструмент, отдаленно напоминающий банджо.
Стоило ему первый раз ударить по струнам — и толпа затихла в ожидании.
— Граждане великого и славного города! — крикнул он, — сегодня я спою для вас балладу об Уно-простаке и досточтимой Хозяйке.
Он снова ударил по струнам и…
Три дня он по лесу бродил — лишь башмаки стопталИ только на четвертый день нашел то, что искал.Идет Хозяйка по тропе в короне из цветовСкажи,— Интересно, кто это написал? — негромко спросил Румата.
— Пока не понимаю. Давай послушаем, — также негромко ответила Вики-Мэй.
Скажи, от страшного Добра укрыться где теперь?Просили мы его уйти, по-доброму, поверь,Оно, же, вовсе озверев, принялось наши жечь поляБоимся мы, что уж вовек нам хлеба не родит земля.Ну, что ж, Хозяйка говорит, как видишь, очень зряПустили вы в свой мирный дом такого упыря.Иль вовсе ослабел умом народ в моем краю?Добром назвали вы врага на голову свою.Теперь от голода его не спрячетесь никак.Так что ж нам, лечь и помирать? — спросил ее простак.Один лишь выход есть у вас, в живых остаться что бЗагнать голодное Добро обратно, в прочный гробДобро сильно, скажи, чем с ним мы будем воевать?А разве у мужчин нет рук, чтобы мечи ковать?Мечи скуем, да только вот, кто поведет нас в бой?Увидишь, как настанет час — так вождь найдется сам собой.— Это явно не здешнее творчество, — заключила Вики-Мэй.
— Ты уверена — или это просто подозрение?
— Еще как уверена. Тут все и ежу понятно. Баллада просто стилизана под местную, но написана вполне современным методом. И делал это явно человек, знающий толк в public relation. Слова приклеиваются к мозгам с первого раза.
Вот вышло против них Добро, огромно и сильно.Держало тысячи мечей в своих руках оноПиши пропало, говорят, настал последний годПохоже, лютое Добро в конец нас изведетТут Уно, хоть и был простак, но за своих — горойА ну-ка братья, говорит, скорей сомкните стройМеж тем, спешит на помощь к ним, в рогатом шлеме и в бронеС двумя мечами за спиной угрюмый воин на конеТы, верно, снова собралось — Добру он говоритЖечь виноградную лозу и кровь людскую питьТак погоди, по-свойски я тебе наесться дамА ну, отведай-ка огня со сталью пополам.— Я, кажется, понял, — буркнул Румата.
— Я, кажется, тоже, поняла. Это — Бромберг.
— Точно.
— Вот сволочь, — сказала Вики-Мэй, — и, перейдя на ирландский, добавила к этому полдюжины самых грубых и непристойных эпитетов.
— Встречу его — переломаю все кости, — пообещал Румата.
Семь страшных битв они прошли, сражаясь день за днем.Полки Добра поражены, кто — сталью, кто — огнем.Бежит Добро туда, где… Певец последний раз ударил по струнам и поклонился слушателем.
Через мгновение толпа радостно закричала и сомкнулась вокруг подиума. Молодого человека подняли на руки и понесли по направлению к месту где расположился Флеас с приближенными.
По древней традиции император вручал лучшему исполнителю столько золотых монет, сколько поместится у того в пригоршне. Ладони у молодого человека были достаточно широкие, так что он сегодня заработал приличную сумму.
— Грамотно сделано, хотя и грязно, — с грустоной иронией резюмировал Румата, — вот так и пишется история.
— Или переписывается.
— Или переписывается, — согласился он, — Похоже, эта песенка надолго станет здесь шлягером. Из тех шлягеров, что формируют общественное мнение. А при таком, все здешние боги могут подавать в отставку.
— За исключением «ведомых и неведомых», — уточнила Вики-Мэй, — Эти теперь никуда не денутся.
— Ну, конечно. Впочем, если судить по местным мифам, они — достаточно симпатичные существа.
— Мы — тоже, судя по местным мифам, достаточно симпатичные существа. И поэтому, имеем полное право тихо смыться отсюда.
— А на нас не обидятся?
— Наоборот, — серьезно сказала она, — от нас именно этого и ждут.
…
… — Уважаемые пассажиры, прекратите считать ворон, пристегните ремни безопасности и воздержитесь от громких поцелуев в полете, — сказала Лена, — это возбуждает экипаж и может привести к потере контроля над воздушным судном.
— Странное чувство, — сказала Вики-Мэй, — с одной стороны, жаль навсегда покидать эти места, но… вроде бы какое-то облегчение.
— Наверное, мы все сделали более-менее правильно, — предположил Румата, — поэтому и уходим с легким сердцем. Как говаривал Лао Цзы «когда дело сделано, человек должен удалиться».
— Ребята, забейте вы на эту похоронную тематику, — жизнерадостно сказала Лена, — жизнь не кончается.
Машина резко набрала высоту 500 и метнулась в сторону еще невидимого отсюда моря.
** 40 **
— Официально объявляю вам 25000 дней ссылки в удалении от любых планет, на которых имеется какая-либо гуманоидная цивилизация, — сказал Каммерер, — таково окончательное решение Высшей комиссии по расследованию при Мировом Совете.
— 25000 дней это почти семьдесят лет, — прикинула Вики-Мэй, — как мило со стороны комиссии. А почему не семьсот?
— Потому, что правилами не предусмотрено, — невозмутимо ответил Каммерер, — читайте параграф 18 «Положения об итнтернировании социально-опасных индивидов».
— И за что нас так приласкали? — поинтересовался Антон.
— За антигуманные технологии, примененные в морском сражении под Арко.
— В котором из двух?
— Во втором. Это когда вы использовали химические снаряды с циановодородом. Помните?
— Разве такое забудешь? — усмехнулся Антон, — а технологию, примененную в первом сражении под Арко, комиссия сочла гуманной? Там сгорело примерно сто тысяч человек, помните?