Голод тигра
Шрифт:
"… в мае месяце байбаки выбираются из своих подземных галерей. Они собираются сотнями тысяч, может быть, миллионами, и отправляются в дорогу. Им предстоит путь длиной в три тысячи километров.
В первый же день путешествия образуется разрыв между байбаками, предназначенными для самоубийства, и теми, кто должен обеспечить продолжение рода. В поход отправляются и те, и другие, но с наступлением сумерек несколько миллионов байбаков возвращаются в свои подземные лабиринты… Каким образом происходит это разделение? Этого никто не знает.
Нетрудно заметить, что воинство, собирающееся свести счеты с жизнью, выглядит весьма жизнерадостно. Байбаки возятся друг с другом, заигрывают с
Заметим в скобках, что в тот момент, когда появилась статья Жионо, французское и немецкое телевидение передавало ретроспективу военных кадров 1914 года. Параллель между двумя картинами поразительна. Мы видим на экранах телевизоров целые народы — французский, немецкий, русский, австрийский — устремляющимися на вокзалы в радостном опьянении. Про них можно было бы написать ту же самую фразу: "… воинство, собирающееся свести счеты с жизнью, выглядит весьма жизнерадостно. Мужчины возятся друг с другом, заигрывают с девушками…"
Потом происходит раздел. Часть населения возвращается в свои жилища. Другая, все такая же жизнерадостная, грузится в поезда и отправляется умирать… Но вернемся к нашим байбакам.
У них уходит четыре месяца на то, чтобы преодолеть три тысячи километров, отделяющих их от места, где они должны умереть Они двигаются на север по левому берегу Енисея.
"… Байбаки идут безостановочно, идут днем и ночью. Они питаются на ходу, но ничуть не тощают, они не проявляют ни малейших признаков усталости. В начале июля они достигают окрестностей Туруханска. После того, как они оставляют позади устье Нижней Тунгуски, они пересекают Енисей, чтобы перебраться на правый берег… Продвигаясь все дальше и дальше по тундре, они направляются к западному побережью полуострова Таймыр. Добравшись до моря, они добровольно кидаются в воды Северного Ледовитого океана и погибают."
Заметим, что в том месте, где полчища байбаков пересекают Енисей, река достигает ширины более двух километров.
"Перебираясь через Енисей, они показывают, — говорит Альбэн Кон, — столь же совершенное искусство плавания, каким владеют только выдры. Они чувствуют себя в воде не хуже, чем рыбы, и ни один зверек из миллионов не гибнет во время переправы."
А вот каким образом Жионо описывает их поведение во время финала, ссылаясь при этом на данные Потанина;
"Они неторопливо приближаются к воде, спокойно заходят в нее и тут же тонут, даже не пытаясь плыть. Вскоре небольшой залив, на берегу которого разыгрывается трагедия, заполняется трупами зверьков, которые течение постепенно уносит в открытое море, в то время, как бесконечная колонна животных продолжает топиться, топиться сознательно, неторопливо и без каких-либо исключений.
Это коллективное самоубийство каждый раз продолжается два или три дня или, точнее, от 48 до 72 часов, потому что церемония не останавливается даже ночью."
Различное поведение байбаков при переправе через Енисей и на берегу океана показывает, что они не находятся под властью анархического стремления к самоуничтожению. Они не должны умереть где попало и любым способом.
Они подчиняются точным приказам. Они радостно спешат к смерти на протяжении четырех месяцев, несомненно, не представляя, куда и зачем они направляются. Точно так же, впрочем, они не представляют мотивы своего поведения во время периода размножения.
По-видимому, инстинкт, заставляющий зверьков бросаться в море, имеет ту же причину, что и инстинкт размножения. Но в обоих случаях он действует в противоположных направлениях — приводя к смерти в первом и к жизни во втором. Характер же поведения и в том, и в другом случае одинаков: животное подчиняется категорическим приказам непреодолимого инстинкта, подчиняется
Впрочем, инстинкт жизни и инстинкт смерти не подавляют друг друга. На протяжении своего путешествия самцы байбаков оплодотворяют самок, а те приносят приплод. Но они покидают новорожденных байбачат, так как не могут остановиться.
Во время человеческих войн также можно видеть, как приехавшие на побывку воины зачинают детей, а потом снова отправляются на смерть, оставляя одинокими будущих матерей.
Но человек больше не отправляется на войну с радостью. Теперь он знает, какова цель его путешествия. Тем не менее, несмотря на страх смерти, страх жуткий, первородный, материальный, эмоциональный и интеллектуальный, страх всеобщий, человек продолжает отправляться на войну и будет делать это и в будущем.
Представьте себе, что завтра разразится война, к примеру, между Китаем и Соединенными Штатами, и что Бомба не применяется или применяется весьма ограниченно. Постепенно конфликт разрастается, неизбежно втягивая в военные действия остальные нации… Кто, будь то среди капиталистов или коммунистов, кто, в каком бы он лагере не находился, сможет отказаться принять участие в этом кошмаре?
Отдельное существо ничего не значит. Им командует вид. А видами командует закон равновесия. Чтобы принудить людей отправиться на бойню, вид разработал, в социальной форме, средства принуждения, против которых человек ничего не может поделать. Прежде всего используется пропаганда, старающаяся заменить страх за свою жизнь пылким стремлением добиться смерти своего ближнего. Потом, когда на человека обрушивается реальность, уничтожая результаты воздействия пропаганды, он ощущает полнейшую невозможность спастись из шестеренок механизма убийства, активной и одновременно пассивной деталью которого является он сам.
Между человеком и байбаком имеется одно существенное различие: байбак не знает, что он движется к своей смерти (по крайней мере, мы можем предполагать это), а человек не знает только то, почему он должен умереть.
Как в первом, так и во втором случае мы имеем дело с ложью. Байбак считает, что он движется к очередному удовольствию, в то время, как его ожидает удовольствие, последнее в его жизни. Человек полагает, что умирает, защищая свою землю, свою жену, свою свободу, свои идеи, тогда как он умирает просто потому, что людей, как и байбаков, стало слишком много.
Если только…
Если только байбак не знает, что он должен умереть. И он радуется потому, что знает, что такое смерть.
В этом случае нам остается только пожалеть, что мы не байбаки.
35
На протяжении тысячелетий род человеческий разработал и усовершенствовал, в зависимости от потребностей, процесс самоуничтожения, позволяющий ему избавляться от излишков населения, которое больше не ограничивают ни волки, ни чума.
Но человеческий индивид, упорно старающийся выжить, крайне искусный в разработке способов самозащиты, стал настолько устойчивым, настолько плодовитым, что статистики и биологи сходятся на точке зрения, согласно которой 500 или 600 миллионов погибших в локальной атомной войне будет недостаточно, чтобы остановить жизненный порыв человечества и прервать демографический взрыв.