Голод. Дилогия
Шрифт:
– Слушай и запоминай. Костры видишь? Шагов на триста мы отъехали, поэтому сдохни, но ни звука не издавай. Сейчас все, кто в Суйку забрался, вдоль внешней стены спят. Мертвых во сне провожают. Да только этой ночью сны у них будут черны как это небо. Вроде бы не слышу я пока никакой пакости. И то ведь, не лето сейчас, зимой и нечисть замирает, но будь осторожнее. Как я покрывало смерти с тебя сдерну, влей в меня глоток муравьиного меда. Сам столько же выпей. Забирай с тележки наши мешки, клади меня на плечо и иди к второму кругу. Да торопись, до полуночи должен успеть. Тележку и бычка оставь, мы с ним через Суйку не прошмыгнем. Пройдешь
– Разве смогу я нести тебя? – бессильно спросил Зиди.
– Сможешь, – твердо сказала Рич. – Это легче, чем шестерых юрргимов зарубить.
– Где тут стена второго круга? – Баль с трудом повел головой и увидел.
Ночь была ночью, тьма тьмой, а окружающие его лачуги светились. Даже мерцающее пламя костра в конце узкой улочки казалось бледным пятном на фоне голубоватого свечения, которое пронизывало все – камни мостовой, полуразрушенные стены, обваленные кровли, разбросанную утварь, аккуратно усаженных вдоль линии зданий мертвых. Десятки мертвых. Стена второго круга была рядом, и открытые ворота ее напоминали пасть древесной змеи, только что сожравшей хвойного светляка.
– Вот так хоронят мертвых сайды, – почему-то усмехнулась Рич. – Ты все запомнил?
– Все, – прошептал Зиди.
– Так смотри, вряд ли когда еще увидишь.
Она выпрямилась настолько, насколько позволила скрученная немощью спина, постаралась задрать уродливый подбородок, поднесла старческие ладони к лицу, открыла беззубый рот и потянула, потащила оттуда что-то темное и тягучее, отвела в сторону руку, отбросила петлю пепельной ткани, и еще сделала взмах, и еще. Мгла, распускаемая Рич, падала на землю, впитывалась в камни, покрывала их черной слизью, и брызги, отлетающие к ближним мертвецам, заставляли их вздрагивать, словно живых от кипятка.
– Все, – устало выдохнула колдунья.
Она вновь стала прежней. Только лицо покрыли капельки пота, да тени под глазами стали глубже. Да куда-то исчезли округлость щек и плавность движений.
– Нащупай, – прошептала Рич. – Нащупай желвак под языком. Достань его.
– Что это? – спросил Зиди, неожиданно почувствовав трепетание скользкого лепестка. – Что?
– Обрывок чужой смерти. – Рич шагнула к нему: – Открой рот.
Тонкие пальцы неожиданно стали жесткими, как скобы на конской сбруе. Колдунья ухватила лепесток и рванула его на себя, погрузив Зиди во тьму, заставив его мгновенно почувствовать, как смертельный холод отрывается от пальцев ног и, раздирая внутренности и сосуды, исторгается наружу. Кровь ударила в голову, волны жара и холода, сменяя друг друга, пробежали по телу. Ноги задрожали. Стиснув зубы, чтобы не завыть, Зиди открыл глаза, пошатнулся, но не упал лишь потому, что упала Рич. Осела безвольным, придушенным ловчей петлей зверьком.
– Холодно, – донесся тихий голос.
Глава десятая
– Они пошли через Суйку, – Ирунг вдвинул изящный кинжал в ножны. – Люди Аруха еще продолжают обыскивать гостиницы и трактиры Омасса, усиливают посты в Борке, но даже Арух уже это понял.
– Я говорил с Седдом, – раздраженно заметил Димуинн. – Тан Креча сказал, что Зиди – здравомыслящий раб, если о рабах можно сказать что-то подобное.
– Можно. – Ирунг кряхтя поднялся со скамьи. – Об этом говорит уже то, что он получил вольную, и
– И все-таки Суйка… – подытожил Димуинн. Парадный зал крепости Омасса был пуст. Вздымались к высокому потолку круглые окна, поблескивали на стенах щиты поверженных Скиром врагов, где-то в вышине скапливался морозный иней, но внизу было чуть теплее, чем под потолком, и снежные искры, опускаясь с вышины, таяли и падали каплями воды на пол из мягкого песчаника. Беззвучно падали. Строители без помощи магии, используя расчеты и опыт, устроили зал таким образом, что звуки в нем гасли. Тайно произнесенные слова не рассеивались в вышину или по укромным закоулкам, не звенели в стеклах и не метались в барельефах. Именно поэтому ни одного камина, ни одного очага не было в зале. Тепло шло по стенам с первых этажей. Только кованая жаровня бездымно потрескивала угольками меж тяжелых резных кресел.
– Я тебя понимаю, конг, – кивнул Ирунг. – Не многие могут похвастаться, что прошли Суйку. Не из конца в конец, но хотя бы при свете дня подошли к стенам храма на холме или спустились к гавани. Никто не был внутри храма, и, конечно, никто не уходил через ущелье в Проклятую падь. Никто, кроме мертвых.
– В храме, насколько я слышал, была Тини? – поинтересовался Димуинн.
– Да. – Маг задумался. – И после того как вернулась, стала жрицей храма Сето. Предшественница сама признала ее перед смертью. До стен храма из ныне живущих доходили я, Арух, его помощник Синг… остальных я не знаю. Думаю, что могла бы дойти Айра.
– У тебя нет достойных жрецов? – нахмурился Димуинн. – Отчего Арух, который собирал учеников в подворотнях нищих кварталов, может отправить в Суйку Синга, Аиру, Смиголя, а ты никого?
– У меня не было такой цели! – возразил Ирунг. – Зачем? Стена храма ничего не дает магу, кроме уверенности в себе. Но уверенность можно воспитать и другими способами, а вот потерять в Суйке жизнь проще простого. Можно обмануть город умерших на недолгое время, но сладить с ним невозможно! Зачем тратить силы и время на то, чтобы вычерпать море? Одержать вверх над Суйкой не по силам ни Аруху, ни Тини. И уж тем более Зиди. Баль не удастся обмануть Суйку даже на мгновение! Хотя с ним Кессаа – моя послушница. Ты еще не передумал сделать ее наложницей?
– Ты сам виноват, Ирунг! – раздраженно повысил голос Димуинн. – Зачем ты привел меня ночью в храм Сади? Зачем показал, как эта девчонка обнаженной исполняет танец боли над статуей поверженного бога? Не твои ли слова, что прекраснее Кессаа нет не только в Скире, но и во всей Оветте? И, несмотря ни на что, ты все еще хочешь ее убить?
– Завтра мои сыновья останутся в Суйке, – скрипнул зубами маг. – Их везут туда двадцать лучших стражников. Арух дал Аиру на тот случай, если Зиди и Кессаа попытаются пройти через Суйку и затаятся во втором или третьем круге. Я добавил парочку не самых плохих жрецов.
Даже если Кессаа талантливее собственной тетки, она не справится с такой силой.
– Там же Тирух! – с досадой воскликнул Димуинн. – Еще одна надежда Аруха. Ты по-прежнему уверен, что он не сможет остановить Кессаа?
– Тирух талантлив, но слаб, – покачал головой Ирунг. – Такие, как он, напоминают хрустальный сосуд, который рано или поздно можно наполнить восхитительным напитком. Но сколько бы лет сосуд ни восхищал взгляд, он никогда не перестанет быть хрупким. Я не уверен даже в Смиголе, который значительно крепче Тируха.