Голод. Последний вампир
Шрифт:
Очень жаль, что особи на свободном выпасе оказались гораздо вкуснее разновидности, содержавшейся в клетках. Властители начали разводить их стадами, позволяя людям строить города, иметь собственную историю. В конце концов ее соплеменники сами привыкли жить в городах, и поначалу это было неплохо, но потом они попрятались в норы.
И совершенно напрасно! Мириам не меньше тысячи раз выходила на охоту в Нью-Йорке, и каждый раз ей все сходило с рук. В других местах она тоже не сталкивалась с особыми трудностями, если не считать последней неудачи
Впрочем, Эллен Вундерлинг слишком близко подобралась к Мириам; Сара тогда запаниковала и съела репортершу. Исчезновение женщины получило широкую огласку.
По сути, не так уж трудно остаться безнаказанным после охоты на человека, нужно лишь соблюдать необходимую осторожность. Зря все остальные Властители так боятся. Осмотрительность, разумеется, не помешает, но прятаться в норы? Мириам считала себя последней истинной Властительницей, последним вампиром.
Что ж, нужно реабилитировать свое племя, начав хотя бы с Мартина. Она будет его кормить, ухаживать за ним, научит жить в современном мире. Она всех их научит! А затем родит прелестного ребенка, настоящего принца, и выведет свое племя на солнечный свет.
Человек попятился, но Мириам была быстрее и обхватила его сзади. Он начал мотать головой, пытаясь раскроить ей лоб своим черепом; ему даже удалось стукнуть ее, но от такого удара не останется никаких следов.
Мириам усилила захват, и жертва лишь слабо колотила по ее рукам. Мартин разомкнул челюсти и припал к шее мужчины. Поначалу человеческая особь безудержно брыкалась, но постепенно ее движения стали медленнее. Мириам сжала руки еще крепче. Послышалось журчание, вместе с мочой и кровью из тела уходила жизнь. А Мартин, наоборот, начал набираться сил и даже заметно порозовел, несмотря на слой грязи. Наконец он отстранился от жертвы.
— Там еще осталось, — сказала Мириам.
— Не могу, — Мартин, с трудом подойдя к стулу, свалился на него. По крайней мере, он больше не ползал.
Мириам проволокла тело через комнату и присела на ступеньки. Разложив тело на коленях, она нагнулась и высосала все до капли, пока не осталась лишь сухая кожа, натянутая на кости.
— В каком-нибудь чане найдется кислота?
Мартин покачал головой.
— С сыромятней покончено. Жаль. Человеческие останки раньше можно было просто растворить.
— Чем ты занимаешься?
Мартин взглянул на нее.
— Мириам... это ты?
— Да, Мартин.
— Я не ел целый год.
Она открыла было рот, но ничего не сказала — не смогла Да, ей было известно, что иногда Властителям приходилось голодать по полгода, даже больше... но как он сумел пережить такое? Как ему удалось остаться в живых?
— Мартин...
— Я молил о смерти, много раз. Но она не наступала. — Он усмехнулся. — Я превращался в одного из тех... ну, твоих подопечных.
Мартин говорил о том, что происходит с ее любовниками из числа людей после того, как кровь Мириам, текущая в их венах, перестает сохранять молодость.
Ничего подобного.
— Не сомневаюсь.
На нее смотрели глаза, бездонные, как черные омуты. Мартин был старше ее на тысячи лет.
— Мы все приближаемся к концу, Мириам.
— Не может быть!
Он медленно кивнул, словно соглашаясь, но на самом деле, просто не желая противоречить ей.
— Вскоре люди хватятся пропавшего, и поиски обязательно приведут их сюда.
— Почему сюда? Здесь всегда было безопасно...
— Здание принадлежит муниципалитету Парижа. В следующем году здесь собираются устроить музей гобеленов. — Он безнадежно махнул рукой выражая этим жестом и свое поражение, и огромную печаль. — Весь этот мусор уберут.
— Мартин, ведь еще несколько лет назад ты был в полном порядке.
Лицо, теперь отдаленно напоминавшее прежнего изысканного узкогубого красавца, сморщилось в улыбке-гримасе.
— Во время войны бойцы Сопротивления устроили секретный штаб в каменоломне Данфер-Рошеро. Они обнаружили нас в старом лабиринте.
Он имел в виду традиционное укрытие парижских вампиров — катакомбы, прорытые под городом, из которых добывали камень со времен Римской империи.
— Но... как?
— С помощью звука! У них есть такие маленькие жестянки, набитые черным углем...
— Микрофоны.
— Да, эти штуковины. Они рассовали их повсюду и слушали с их помощью наши голоса.
— Но они не улавливают нашу речь.
— Говорить на прайме — такая морока, не правда ли? Столько слов нужно произнести, чтобы передать простейшее сообщение. — Он покачал головой. — Мы говорили на французском, то есть на среднем тональном регистре.
— А сейчас ты говоришь на прайме.
— Разве? Да, в самом деле... В общем, поначалу они ничего не предпринимали, слишком их это все озадачило. Но ты знаешь французов — осторожное и терпеливое племя. Они не отмахнулись от странных рассказов, собранных Сопротивлением, о банде _дикарей_из катакомб. Они непрерывно вели наблюдения, ходили по катакомбам и взывали: «Выходите, выходите, мы хотим помочь вам». А затем один дурак, Эмеус...
— Мы вместе выросли. Он из банды, что орудовала в Фивах — я, Сотис, сын Аммы, Тайна, сын Тотена. Как было весело!
— Тотен сейчас называет себя мсье Гамон. Он здесь. Остальных давно развеял ветер. Тайна жил в Шанхае под именем мистера Ли.
Его тоже нет в живых, подумала Мириам, но вслух ничего не сказала.
— Эмеус сожрал одного из них. И до сих пор нет конца тому аду, что последовал за столь необдуманным поступком.
— Какова степень их осведомленности?
— Я не знаю, что им известно. Знаю одно: в последние годы я не мог спокойно охотиться. — Он бросил на нее взгляд, который она до сих пор не замечала ни у одного Властителя, — взгляд, полный отчаяния, и Мириам почувствовала себя очень неуютно, оттого что в глазах ее соплеменника промелькнула слабость, свойственная лишь человеку.