Голод. Трилогия
Шрифт:
Отстранившись от Яна и вампира, Лео вышла на авансцену. Широко расставив ноги, так что ее женские прелести были открыты изумленным взорам публики, она стала выгибаться назад.
Кто-то что-то выкрикнул, к ногам певицы полетели цветы.
Ян подошел к Лео, Бекки уже много лет не видела его обнаженным, и совершенство его тела, блестящие мышцы, правильные пропорции потрясли ее, а потом она смутилась, так как обнаружила, что не с материнской заботой, а с возрастающим интересом женщины смотрит на его член. Затем к ним присоединилась женщина-вампир.
Бекки не
Вокруг щелкали и жужжали камеры, нацеленные на троих обнаженных, прежде всего на Лео, которая сейчас исполняла лимбо,
[13]
сверкая темной вагиной.
Бульварная пресса сойдет с ума, телеведущие без конца будут повторять имя их сына. Какими словами можно описать весь этот невероятный ужас?!
*
Пол встал и начал пробираться к выходу с балкона, Бекки последовала за ним. Надо было что-то предпринять, а она не знала, что именно, поэтому доверилась мужу. Реббека Уорд просто хотела спасти своего мальчика; ясно только одно: Ян оказался в весьма скверном положении.
*
Сердце в груди Пола разрывалось на части, а душа упала в глубокий темный колодец отчаяния. Он знал, что однажды его сын может преобразиться… но не было никаких признаков – ни одного, черт побери, проклятого признака!
Он должен исправить то, что произошло. Любой ценой надо исправлять положение – значит, стащить Яна со сцены и немедленно увезти от этих созданий.
Решение принято, он начал проталкиваться к лестнице на нижний балкон.
– Пол, Пол! – громко шептала у нею за спиной Бекки.
Уорд не имел права ждать: если эти твари сумеют завладеть его сыном, то он упустит единственный шанс, который у него остался. Очевидно, Ян еще никогда не пробовал крови и, судя по тому, как он вел себя на сцене, еще ни о чем не догадывался. Наверняка вампирши постараются напоить его – тогда на Яне можно будет поставить крест, его сын просто не сможет обходиться без традиционной пищи этих тварей.
– Какой у тебя план, черт побери?
Пол повернулся и сверкнул в ее сторону глазами. Но стоило ему увидеть искаженное от ужаса родное лицо со сжатыми в тонкую линию губами и пустые из-за материнского страха глаза, и он ничего не мог поделать со своей любовью к ней. Поэтому рука, которая поднялась, чтобы оттолкнуть Бекки, притянула ее к себе.
– План простой: мы пройдем туда и заберем своего ребенка с этой проклятой сцены. Причем немедленно.
Он направился к одной из дверей, ведущих в партер, затем замер на месте, глядя на двух вооруженных охранников. Но не это заставило его остановиться. Спускаясь по лестнице, Пол испытал странное чувство,
– Мы можем справиться с ними, – заметила Бекки, не поняв причину его нерешительности, ведь ее муж был настоящим профессионалом, владевшим приемами рукопашной борьбы.
От удара, который он нанес в живот первому охраннику, тот согнулся пополам, в то время как второй охранник пытался еще только вытащить свое оружие. Оттолкнув их в сторону, Пол распахнул настежь двери и ворвался в зал. Музыка визжала, он не мог разобрать слов, но общее впечатление было смутно знакомым. Наверняка эта песня не раз заставляла его вздрагивать, когда пронзительный голос певицы доносился из комнаты сына. Лео покачивалась в такт, вампирша неподвижно стояла за ее спиной. Ян, согнувшись, пытался натянуть на себя джинсы.
Переворачивая столики, отбрасывая в стороны, как тряпичных кукол, высокомерных мерзавцев в вечерних нарядах, Пол пробирался к сцене. Он был уже от нее в сотне футов, когда кто-то схватил его сзади. Пригнув плечи, рванув туловище вперед, Уорд приподнял нападавшего и швырнул его через голову. Это был еще один охранник, который рухнул сразу на пять или шесть столиков и тут же исчез в куче сверкающих платьев.
– Ян! Ян!
Сбив кого-то левой ногой, Пол попробовал увернуться от цепких рук. Теперь до сцены оставалось не более пятидесяти футов, а паника ширилась, как приливная волна, начиная от входа в зал. Женщины визжали, мужчины сыпали проклятиями. Лео, увидев, как охранники устремились к сцене, прекратила наконец танцевать. Пол выкрикивал имя сына, но не видел никакой реакции со стороны Яна, который стоял сейчас примерно в двух футах от ревущей акустической колонки. Дорогу Уорду преградил какой-то мужчина.
– Ян! Ян!
Два, потом три охранника начали его колотить, в ход пошел пистолет. От удара в висок из глаз посыпались искры, сцена наклонилась и начала, странно дергаясь, уходить влево. Пол Уорд понимал, что это означает: он падает. Если это произойдет, то сын для него потерян навсегда. Его руки хватались за воздух, и, несмотря на то что его избивали по крайней мере уже шесть человек, он продолжал продвигаться к сцене.
– Ян! Ян!
В темноте за музыкантами закрылась дверь, его мальчика на сцене уже не 6ыло.
– Ян!
Он продолжал рваться вперед, как огромный ревущий гризли, увешанный волками. Удары кулаков сыпались на него со всех сторон, врезаясь в ребра, и наконец Пол оказался прижатым доброй тысячью фунтов мужских костей и мускулов к полу. Затем ему заломили за спину руки, на запястьях защелкнулись наручники, и навалившийся на него груз ослаб. Когда Уорда перевернули, он увидел, что на него смотрят не меньше двадцати сердитых, испуганных лиц.
Двадцать, подумал Пол, не так уж плохо.