Голодная дорога
Шрифт:
Внезапно она возникла у входной двери, и ее появление заставило и женщин, и мужчин тревожно вскрикнуть. Она погналась за громилами и их друзьями, нанося женщинам удары по спинам, а мужчинам по лодыжкам, преследуя толпу по дороге к лесу. На время мы потеряли ее из виду. Затем, тяжело дыша, она неожиданно материализовалась среди нас и набросилась на нас с проворством, необычным для ее веса. Проявив редкостное искусство быть в нескольких местах сразу, она хлестала всех, кто убегал на север или на юг, на запад или восток, зло свистя в воздухе своей новой метлой, проклиная все на свете, поднимая за собой клубы пыли и швыряя в нас камни, носясь вихрем и ругаясь, гоня нас в буш,
Мадам Кото сидела за столом. В комнате осталась только одна лампа. Все было в полном хаосе. Одни столы были сломаны, другие обгорели, везде валялись разбитые стаканы, куриные кости, разбитые чашки, переломанные ложки, треснутые калабаши, разорванные одежды, а пол залит вином и супом. Один из столов был испачкан рвотой, календарь с кока-колой расстелился по полу, и груди белой женщины были испачканы жирными следами перечного супа. Скамейки валялись ножками кверху. На одном из столов лежали сгоревшие банкноты и одна стена была забрызгана кровью. Мадам Кото сидела в густой темноте, и ее груди чуть вздымались. Ее лицо превратилось в маску. Она сидела в своем баре одна, окруженная смятением и ночными мухами. Ее руки дрожали.
Тяжелым печальным взглядом она смотрела далеко перед собой, не пытаясь обозреть урон, нанесенный ее владениям. Она закусила нижнюю губу. Затем, к моему изумлению, она стада дрожать еще сильнее, чем прежде, сидя с прямой, как стрела, спиной. Ее глаза смело глядели вдаль, но в них застыло поражение. Она дрожала и плакала, и слезы текли по ее щекам и падали на стол. Затем она остановилась, сглотнула, вытерла лицо набедренной повязкой и пошла запирать бар на ночь. Она тоже пересекла водораздел между прошлым и будущим. Она должна была понимать, что начинается новый круг. Внезапно обернувшись, она увидела меня, застыла как вкопанная и, застигнутая врасплох, широко раскрыла глаза от ужаса. Затем сказала, довольно грубо:
– На что ты смотришь?
– Ни на что.
– Ты раньше видел, как плачет взрослая женщина?
Я молчал.
– Иди домой! – скомандовала она.
Я не двигался. Ни Мадам Кото, ни этот бар никогда уже не будут такими, как прежде.
– Иди домой! – приказала она.
Я ушел.
Глава 7
Мама была одна в комнате, молясь нашим предкам и Богу на трех языках. Она стояла на коленях у двери, и ее платок чуть закрывал ей лицо. Она лихорадочно потирала ладони.
– Закрывай дверь и заходи, – сказала она.
Я вошел и сел на кровать. Ее настойчивая молитва переполняла комнату. Я слышал, как она призывает дать ей силу, просит, чтобы Папа получил хорошую работу, чтобы на нас снизошло процветание и довольство. Она молилась, чтобы мы не умерли раньше срока, чтобы мы дождались доброго урожая, чтобы наши страдания обернулись мудростью.
Закончив, она встала, подошла ко мне и присела рядом на кровать. Она молчала. Пространство вокруг нее было заряжено энергией. Она спросила про Мадам Кото, и я рассказал ей, что люди решили, что она сошла с ума. Мама смеялась, пока я не рассказал ей, что случилось. Наступила долгая тишина, и я понял, что она уже не слушает меня. Ее глаза были где-то далеко.
– Ты видел нашу дверь? – внезапно спросила она.
– Нашу дверь?
– Да.
– Видел.
– Тогда иди и посмотри еще раз.
Я вышел и посмотрел, но ничего не увидел из-за темноты. Соседи, словно фигуры в красном сне, толпились
– Ты видел?
– Нет.
Я взял свечу, укрыв ладонью пламя, и снова вышел. Наша дверь была грубо порублена мачете. Им почти удалось расщепить дерево. Следы от ударов длинные, но не глубокие. Какое-то дурно пахнущее вещество, отсвечивая красным в свете свечи, было нанесено на дверь как знак угрозы. Нашу дверь пометили. Я снова вошел в комнату.
– Кто это сделал?
– Это был лендлорд.
– Откуда ты знаешь?
– Папа бросил вызов его партии.
Мама замолчала на мгновение. Я поставил свечку обратно на стол.
– Будь осторожен с людьми из поселка, – предостерегла она. – Сегодня они тебе друзья, а завтра могут стать врагами.
– Да, Мама.
– Я готовила еду. Потом пошла в комнату. Когда я вернулась, кто-то залил огонь водой.
Мы молчали.
– Мне страшно сейчас гулять по поселку вечером. Кто знает, вдруг они отравят нашу еду?
Мне тоже стало страшно. Я прижался к Маме. Она нежно гладила меня по голове. В какой-то момент я увидел, как ночью нашу дверь, пока мы спим, срывают с петель. Я увидел пускающего дым из семи ушей монстра Эгангана, врывающегося к нам в комнату и пожирающего всех своим кровавым ртом.
– Давай убежим отсюда, – предложил я.
Мама засмеялась. Потом стала серьезной. И впервые я обратил внимание на то, как жизнь обострила черты ее лица. Ее скулы стали выпирать, нос заострился, подбородок выступил вперед, и на лбу проступили выпуклости, словно желваки от постоянных избиений.
Глаза ее сузились, как будто она все время пыталась избавиться от того, что она видит.
– Наша судьба хранит нас. Ничего не бойся, мой сын. Худшее, что они могут сделать – это убить нас. – Она сделала паузу.
Ее лицо приобрело вид неподвижной маски. Глаза ее не двигались, и, казалось, что они сосредоточенно смотрят далеко за окно, в жуткую пустоту.
– В любом случае я устала от этой жизни, – сказала она наконец. – Я хочу умереть.
Внезапно я увидел ее смерть. Видение пришло и ушло так быстро, что я совершенно потерялся. Я вспомнил лицо Мамы, когда она чуть не умерла сразу после моего возвращения. Я вспомнил, что из-за ее лица в кровоподтеках я и выбрал эту жизнь, остался здесь, в заточении этого мира, и разорвал договор со своими духами-спутниками. Перед своим рождением я пообещал сделать ее счастливой, и решил остаться, а она хочет умереть. Я разразился слезами. Я бился об пол, бил себя и рыдал. Демон скорби полностью овладел мной. Мама попыталась обнять меня, утешить, понять причину моего плача, она не знала, насколько безутешен я был в этот момент, потому что не могла знать причину моей скорби. Она не знала, что единственное, чем она могла заставить меня остановиться, это пообещать мне, что она никогда не умрет.
– Что такое с тобой? Все из-за двери? Или из-за людей из поселения? Может быть, из-за лендлорда? Не бойся. Мы для них слишком сильные.
Ее слова прозвучали чересчур поздно. Я уже не мог отделить себя от несчастья. Я сам стал своей скорбью. Я плакал наперед за все, что еще случится с нами, за все невообразимые события за горизонтом нашей обыденной жизни. Несчастье заполнило меня, как воды наполняют глубокий колодец в период ливней. Я стал задыхаться. Духи-спутники, насытившись моей скорбью, наполнили меня сладостными песнями, чтобы внести величественность в мои страдания. У меня остановилось сердце. Я задрожал, сжался в комок, перестал дышать, открыл рот и выпучил глаза. Темнота бросилась на меня, как сильный ветер из леса. Темнота погасила мое сознание.