Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана
Шрифт:
Переселение славян в Казахскую степь привело не только к демографическим, но и к экологическим трансформациям. Большинство из этих переселенцев сеяли хлеб, и значительная часть Степи оказалась под плугом. К 1916 году северная часть Казахской степи стала важнейшим хлебородным регионом Российской империи, а кочевники-скотоводы во множестве были вытеснены со своих традиционных пастбищ. Произошел исторический сдвиг: земля, раньше принадлежавшая стадам животных и скотоводам, превратилась в регион со смешанной экономикой, в котором, помимо кочевников, жили многочисленные земледельцы.
Заселение Казахской степи крестьянами-славянами было частью более обширного процесса – происходившего в XIX веке движения славян в Сибирь, на Дальний Восток и в Среднюю Азию 101 . После отмены в 1861 году крепостного права многие крестьяне, известные как самовольцы, нелегально переселились в Казахскую степь, ища плодородных земель, которые они могли бы обрабатывать, – переселились, чтобы спастись от бедности и земельного голода – бича крестьянской жизни в некоторых областях Европейской России. В 1889 году Петербург, стремясь регулировать этот поток переселенцев и исходя из уверенности, что славянские колонисты будут играть цивилизующую роль в заселяемых ими регионах, издал закон «О добровольном переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли», ставший первой попыткой центрального правительства взять переселение под свой контроль. Закон подтвердил, что сельскохозяйственная колонизация является официальной государственной политикой, и учредил программы переселения в Европейской России, Западной Сибири, а также Акмолинской, Семипалатинской и Семиреченской областях. В 1893 году началось строительство Транссибирской железнодорожной магистрали, в результате чего исчезло одно из немногих остававшихся препятствий к масштабной крестьянской колонизации этих областей, а именно необходимость трудного путешествия через Европейскую Россию на повозке, запряженной быками.
101
Об
Российские имперские чиновники ожидали, что под влиянием переселенцев-крестьян казахи откажутся от кочевого образа жизни и перейдут к оседлому – Петербург в той или иной степени придерживался этого курса начиная с правления Екатерины II 102 . Власти надеялись, что распространение земледелия «цивилизует» местные народы и сделает земли в регионе более «производительными».
Однако, как показывает настоящая глава, хотя под воздействием массового переселенческого движения казахская практика кочевого скотоводства действительно стала изменяться, эти изменения не всегда соответствовали ожиданиям со стороны Петербурга. Пусть большинство кочевников и стали менее мобильными, но они взяли на вооружение новые стратегии – торговлю и сдачу пастбищ в аренду, что позволяло им сохранять кочевой образ жизни и приспосабливаться к социальным, политическим и экологическим изменениям в Степи. Первая мировая война и опустошительная Гражданская нанесли тяжелый удар по кочевому образу жизни, однако пророчества российских имперских чиновников о грядущем исчезновении такого «анахронизма», как кочевое скотоводство, и его смене оседлым образом жизни не сбылись 103 . В 1924 году, когда новое Советское государство начало делить регион на национальные республики, среди казахов по-прежнему господствовало кочевое скотоводство 104 .
102
О крестьянской колонизации Казахской степи см.: Campbell I.W. Knowledge and the Ends of Empire. Ithaca, 2017. Chap. 5; Demko G.J. The Russian Colonization of Kazakhstan; Kendirbai G. Land and People: The Russian Colonization of the Kazak Steppe. Berlin, 2002; Малтусынов С.Н. Аграрный вопрос в Казахстане и Государственная дума России 1906–1917 гг. (социокультурный подход). Алматы, 2006; Martin V. Law and Custom in the Steppe: The Kazakhs of the Middle Horde and Russian Colonialism in the Nineteenth Century. Richmond, Surrey, 2001. Chap. 3; Stebelsky I. The Frontier in Central Asia // Studies in Russian Historical Geography / Eds. J.H. Bater, R.A. French. London, 1983. Vol. 1. P. 149–152. О заселении Русского Туркестана (отдельные части которого наряду со Степью будут включены в Советский Казахстан) см.: Brower D.R. Turkestan and the Fate of the Russian Empire; Morrison A. Peasant Settlers and the Civilizing Mission in Russian Turkestan, 1865–1917 // Journal of Imperial and Commonwealth History. 2015. Vol. 43. No. 3. P. 387–417. См. классическое советское описание: Турсунбаев А.Б. Из истории крестьянского переселения в Казахстан. Алма-Ата, 1950.
103
См., например, заявление статского советника Н.А. Крюкова: «Кочевое скотоводство есть анахронизм, с которым государство должно решительно покончить» (Журнал совещания о землеустройстве киргиз (1907). С. 35–36, 113–121; опубликовано в: Аграрная история Казахстана (конец XIX – начало XX в.): Сборник документов и материалов / Авт.-сост. С.Н. Малтусынов. Алматы, 2006. С. 119).
104
Нурбулат Масанов приходит к подобным же выводам, считая, что Российская империя не смогла покончить с базовыми социальными и экономическими функциями казахской кочевой жизни (Масанов Н. Кочевая цивилизация казахов. С. 530–533).
Уже на этом этапе дали себя знать многие факторы, которые ярко проявятся в будущем – при попытках советской власти превратить Казахскую степь в земледельческий регион. На долю поселенцев выпали ужасающие засухи, мороз и голод. Они мучительно приспосабливали привычные для них методы ведения хозяйства к экосистеме Степи. Казахская степь изобильна землей, но значительная часть этой земли была засушливой, засоленной или по иной причине не подходящей для возделывания. Из-за чрезмерного внимания к количеству «избыточной» земли в Казахской степи было трудно оценить всю сложность задачи и увидеть, что плодородные почвы регулярно чередуются здесь со скудными. В 1891 году, после вереницы неурожайных лет, Степное генерал-губернаторство временно закрыло Степь для дальнейшей колонизации 105 . Впоследствии, хотя многие переселенцы решили остаться на новом месте, около 20% прибывших вернулись в Европейскую Россию 106 .
105
Stebelsky I. The Frontier in Central Asia. P. 158.
106
По оценке Джорджа Демко, более 22% всех поселенцев вернулись в Европейскую Россию (Demko G.J. The Russian Colonization of Kazakhstan. Р. 203).
Наследие этой земледельческой колонизации, ее последствия для кочевников-скотоводов, славянских поселенцев и самой Степи отчасти позволяют объяснить масштаб казахского голода 1930–1933 годов, жертвами которого стали полтора миллиона человек, подавляющее большинство которых были казахи. Хотя имеющиеся в нашем распоряжении данные не позволяют провести всестороннее исследование того, как менялись экологические условия в регионе (систематический сбор данных о температуре и осадках в Казахской степи начался лишь в конце XIX века), другие материалы, в том числе архивные и этнографические, позволяют увидеть важнейшие изменения в отношениях между людьми, животными, климатом и окружающей средой 107 . Численность людей и животных стремительно росла, и наблюдатели отмечали, что некоторые источники воды высохли, а плодородие ряда земель истощилось. Поскольку и кочевники, и славянские поселенцы приспосабливались к изменявшимся условиям степной жизни, они установили тесные экономические связи друг с другом, обмениваясь хлебом и скотом. Хлеб стал играть все б'oльшую роль в питании казахов, прежде основанном исключительно на мясе и молоке. Вероятно, их питание в целом стало менее обильным, повысив уязвимость этих людей для голода 108 .
107
Первая метеостанция, измерявшая осадки и температуру в Казахской степи, находилась в Верном (ныне – Алматы), где подобные измерения начались в 1879 году. Полные данные других метеостанций в Казахской степи, Форта Александровского (ныне – Форт-Шевченко) и Казалинска, доступны лишь с 1891 года. Таким образом, оценить климатические изменения, происходившие с течением времени, а также региональные различия в засушливости очень трудно. Данные о температуре и осадках в Средней Азии содержатся в кн.: Williams M.W., Konovalov V.G. Central Asia Temperature and Precipitation Data, 1879–2003. Boulder, 2008.
108
Историки Российской империи не уделяли достаточного внимания тому, в какой степени колонизация пограничья трансформировала системы жизнеобеспечения местных народов. Эти вопросы, однако, были подробно исследованы на материале США – историками, специализирующимися на изучении систем жизнеобеспечения американских индейцев. Два классических труда принадлежат Уильяму Кронону и Ричарду Уайту: Cronon W. Changes in the Land: Indians, Colonists, and the Ecology of New England. New York, 1983; White R. The Roots of Dependency: Subsistence, Environment, and Social Change among the Choctaws, Pawnees, and Navajos. Lincoln, 1983.
Как показали исследования, голод может быть результатом сочетания резких перемен и долгосрочных структурных процессов 109 . Программа стремительной трансформации страны, проводимая советской властью, была главной причиной казахского голода 1930–1933
109
Примеры подобного подхода см. в работах: Davis М. Late Victorian Holocausts: El Ni~no Famines and the Making of the Third World. New York, 2002; Serels S. Starvation and the State: Famine, Slavery, and Power in Sudan, 1883–1956. New York, 2013; Watts М. Silent Violence: Food, Famine, and Peasantry in Northern Nigeria. Berkeley, 1983.
110
Мало кто из исследователей уделил внимание этому вопросу. Единственное исключение – Pianciola N. Stalinismo di frontiera. Cap. 1–2. В этой главе я стараюсь опираться на наблюдения Пьянчолы, показывая, как инструментарий истории окружающей среды может дополнить экономический подход, которого он придерживается в своем исследовании.
Эта глава начинается с определения места кочевого скотоводства в более широком контексте – истории Центральной Евразии 111 . Здесь обозначаются важнейшие черты кочевого образа жизни и способы, при помощи которых кочевники регулярно приспосабливались к политическим и экологическим изменениям. Затем прослеживаются контакты казахов с Российской империей – процесс, который в XIX веке увенчался завоеванием Казахской степи. Рассматривается, как выглядела жизнь кочевников накануне крестьянского переселения, показываются тесные взаимоотношения между кочевыми методами ведения хозяйства и степной окружающей средой. Наконец, анализируется, как прибытие поселенцев-крестьян изменило различные грани этих взаимоотношений.
111
В самом широком значении термин «Центральная Евразия» включает земли от степей Украины на западе до тихоокеанского побережья на востоке и от сибирских лесов на севере до Тибетского нагорья на юге. О проблемах определения этого термина см. дискуссию в кн.: Perdue Р. China Marches West: The Qing Conquest of Central Eurasia. Cambridge, MA, 2005. Р. 19.
Практика кочевого скотоводства в степной зоне Центральной Евразии насчитывает не менее четырех тысячелетий 112 . В середине I-го тысячелетия до нашей эры североиранский народ скифов перебрался в западную степь и создал первую в истории региона кочевую державу. Греческий историк Геродот оставил знаменитое описание устройства скифской державы, уделив особое внимание скифскому мастерству конного боя и развитию торговли 113 . Впоследствии мусульманские географы давали Степи имена в зависимости от того, кто в ней жил. В начале VIII века нашей эры ее называли «Степь Гузов» – в честь тюрок-огузов. К XI веку получило распространение персидское имя «Дешт-и-Кипчак» – в честь кипчаков (половцев). Хотя после монгольского завоевания половцы перестали доминировать в Степи, название оставалось в ходу до XIX века, когда ему на смену пришел термин «Киргизская степь» 114 . Уже в советское время эту землю стали называть Казахской степью – имя, используемое и поныне. Этот пример показывает, что для многих история Степи – это история кочевников, связанная с образами воинственных всадников, совершающих набеги и свободных от стеснений оседлой жизни.
112
См., например: Frachetti M.D. Pastoralist Landscapes and Social Interaction. Труд Фракетти основан на его работе в качестве археолога в Джунгарском Алатау, горном районе Семиречья на юго-востоке нынешнего Казахстана.
113
Herodotus. The Histories / Transl. by T. Holland. New York, 2014. Рус. текст: Геродот. История / Пер. с греч. и коммент. Г.А. Стратановского. М., 1972.
114
Bregel Y. An Historical Atlas of Central Asia. Boston, 2003. P. 2.
Но, как показали исследования, история кочевого скотоводства в Центральной Евразии значительно богаче, чем этот стереотипный образ. На протяжении веков кочевой образ жизни действительно господствовал в степных краях, в то время как оседлое население жило в оазисах или орошаемых долинах рек. Тем не менее находки археологов показывают, что в бронзовый век (3–2-е тысячелетия до нашей эры) в Степи наблюдалось заметное разнообразие видов экономической деятельности: если некоторые кочевые пастушеские общества уделяли особое внимание скотоводству, то другие занимались в первую очередь охотой 115 . Ученые доказали, что начиная с эпохи неолита и до современности в зонах господства кочевников существовало земледелие, игравшее вспомогательную роль, в том числе выращивание таких засухоустойчивых культур, как яровая пшеница, просо и овес 116 . Эти выводы шли вразрез с традиционным представлением, что в Степи единственным способом прокормиться было отгонное скотоводство. С другой стороны, они показали, что климатические трудности, с которыми сталкивалось земледелие, не были чем-то постоянным 117 . Эти и другие находки подтолкнули ученых к пересмотру взглядов на то, что представляло собой в действительности кочевое скотоводство Центральной Евразии и как оно менялось по прошествии лет 118 .
115
Frachetti M.D. Pastoralist Landscapes and Social Interaction.
116
Di Cosmo N. Ancient Inner Asian Nomads: Their Economic Basis and Its Significance in Chinese History // Journal of Asian Studies. 1994. Vol. 54. No. 4. P. 1092–1126.
117
Taaffe R.N. The Geographic Setting // The Cambridge History of Early Inner Asia / Ed. D. Sinor. Cambridge, 1990. Тааффе предпочитает термин «Внутренняя Азия», а не «Центральная Евразия». Его определение Внутренней Азии включает в себя Казахскую степь.
118
Ди Космо, например, опираясь на свои открытия, связанные с земледельческими практиками Внутренней Азии, оспаривает традиционную точку зрения, что кочевые скотоводческие общества были внутренне нестабильны, несамодостаточны и нуждались в оседлых обществах для удовлетворения своих самых базовых потребностей. См.: Di Cosmo N. Ancient Inner Asian Nomads. Противоположный взгляд – что кочевники Евразийской степи зависели от оседлого населения – отстаивает Анатолий Хазанов: Khazanov А. Nomads and the Outside World / Transl. by J. Crookenden. New York, 1983. Рус. текст: Хазанов А.М. Кочевники и внешний мир: Избранные научные труды. СПб., 2008.
Не так просто найти точное определение термина «кочевое скотоводство». Скотоводство – экономическая практика, заключающаяся в разведении скота и наблюдении за ним. В отличие от фермеров, обеспечивающих свой скот сеном и пищей и размещающих его в стойлах или загонах, скотоводы-кочевники держат своих животных на выпасе под открытым небом 119 . Кочевой образ жизни можно определить как стратегию или как регулярное и осмысленное перемещение людей 120 . Скотоводы-кочевники раз за разом целенаправленно передвигались с одного места на другое, чтобы пасти свои стада овец, верблюдов или лошадей. Большинство этих скотоводов занимались и другой деятельностью, дополнявшей основную, – торговлей, охотой и сезонным земледелием. Из-за необходимости перемещаться вместе со стадами животных кочевники обычно предпочитали такие жилища, которые легко разобрать и перенести на новое место, – шатры или юрты (киіз й) 121 .
119
Salzman Р.С. Pastoralists: Equality, Hierarchy, and the State. Boulder, 2004.
120
Eickelman D.F. The Middle East and Central Asia: An Anthropological Approach. Upper Saddle River, 2002. Р. 64–66.
121
Salzman Р.С. Pastoralists. Р. 4.