Голос ангела [сборник]
Шрифт:
Короче, в твоем распоряжении четырнадцать номеров и вся оставшаяся жизнь. Разумеется, желательно поторопиться.
Какой Голос…
Он прожил на свете двадцать восемь лет. Все это время он провел среди огромного количества голосов: школа, учителя, спорт, всяческие курсы и кружки, бесчисленные друзья родителей, институт. Теперь вот поликлиника — коллектив, больные дети, их мамы… сотни, тысячи мам. А магазины, улица, общественный транспорт… И ни разу ничего подобного!
Раздался звонок. В голове снова поехало: Она… Он попытался придать своему
— Да. Слушаю вас…
— Ты что, заснул? — Это был Боб.
Ах, Боб! Чтоб тебя…
— Я твой адрес забыл в халате.
— А телефон где забыл?.. Пиши…
— Пишу.
Записав адрес, он поднялся и посмотрел на себя в зеркало. Симпатичный высокий молодой человек без вредных привычек. Хорошо сложен, добротно одет. В голове — без ложной скромности — много чего интересного, и душа отнюдь не пуста. Полная гармония формы и содержания. Теперь бы и тому и другому рука об руку и нога в ногу — да в гору.
В жизни тоже все хорошо складывается. Любимая работа — спасибо маме: сумела разглядеть его склонности и вовремя подогреть интерес, не давя и не внушая своего. Отдельная квартира — тоже спасибо маме: убедила папу, что взрослый человек должен жить независимо, — разменяли трехкомнатную.
И едет он — такой благополучный — к другу Бобу на новоселье. Правда, новоселье состоялось аж полгода назад, то есть — заселение. А сегодня — как бы окончание обустройства и начало новой жизни в новых стенах.
У Боба семья, двое детей: девочка и… девочка. Очаровательные создания. Это не потому, что он — детский доктор и любит детей. Просто эти двое — в самом деле необыкновенные.
Встречаются такие дети, но очень редко. Это он из своего опыта говорит. Он зовет их про себя ангелами. Ему даже всякий раз хочется лопаточки их пощупать: нет ли там бутончиков, из которых крылышки проклевываются. Выяснить, что из таких детей потом получается, он себе целью жизни поставил. Наблюдает вот двух мальчиков: одному три — из многодетной семьи полупьяниц, другому — восемь, родители интеллигентные, ребенок очень поздний, первый и, скорей всего, последний. Да вот еще девчонки Боба — четырех и пяти лет. Удивительно, что в одной семье — и сразу два ангела. Он ангелов безошибочно узнает — они словно нимбом мечены, и еще по голосу…
По голосу!.. Он вспомнил Голос. Это был Голос ангела. Взрослого ангела. Он во что бы то ни стало найдет ее!
Пересадка на метро, потом — троллейбусом пять остановок. Ну и забрался Боб! Взять, что ли, такси? А чего я вообще туда еду?.. Меня ж знакомить собираются — сватать. Сам ныл: семью хочу, детей… А теперь — не хочу. Вернее, хочу, но только тот Голос. А если она замужем? А если это — невесть что? Нет! Нет, нет и нет. Я ее найду. А там посмотрим…
Как она произнесла: «Да?..» Это же невозможно спокойно слышать!.. А потом: «Алло, говорите». Ф-фуф! Нет, невыносимо… А как она, интересно, говорит: «Ты вынес ведро?» Или: «Убери штаны с кровати»?
Мама всегда говорила, что у меня слишком экзальтированное
Не опоздал. В сборе почти все. И она уже здесь.
Она — племянница Бобовой жены. Двадцать пять. Образование высшее, училась в Москве, вернулась домой — поскольку здесь квартира и недавно овдовевший папа. Замужем не была. Интеллектуалка — кинокниготеатралка.
Не синий ли чулок? — поинтересовался он, когда ему предложили эту партию. Якобы нет.
С чувством юмора как? Якобы полный о’кей.
А что ж до сих пор одни-с? Якобы ждут принца.
А я потяну на принца? Якобы да.
— Привет, раздевайся.
Квартира — инфаркт обитателя хрущоб! Прихожая — как зал, за ней — холл размером с две кухни, гостиная — как вся двухкомнатная вместе с санузлом. А там еще две комнаты, но это потом.
— Знакомьтесь, мой друг, детский доктор от Бога, Глеб.
— Здрасте, здрасте… — Этих знаю, этих тоже. Валя — не она ли? Вася — коллега Боба, Инна — его жена. Симпатичная. Марта — может, эта? Имя одно чего стоит!.. Этих тоже видел у Боба… — Привет. Привет…
— Женя, наша племянница.
— Очень приятно, Глеб.
Спасибо тебе, мама, что ты наряду с зачатками эстетства и морали привила мне способность смотреть в корень, в глаза то бишь, и в душу. Может, поэтому я до сих пор не вляпался в какой–нибудь бездарный брак по нужде?
Женя хороша. И голос — ничего. Но не тот. Не тот… Елки–палки, надо же было мне забыть в халате эту бумажку, а потом не туда запихнуть палец!..
— Ну что, мужик, как тебе наша Женя?
Они курили в кухне с Бобом. Наверняка сейчас Наташка, жена Боба, задает тот же вопрос своей племяшке, затащив ее в детскую.
— Представляешь, Боб, случилось непоправимое.
— Что?! Ты?.. Ты вляпался?!
— Вляпался. Только не туда, куда ты подумал.
И Глеб рассказал свою историю.
Они с Бобом — друзья с колясок и песочницы: родители соседями были. Разметало их, только когда каждый свой институт выбрал. Но это — лишь в пространстве. Дружба осталась. Они знали друг о друге все. Без преувеличения.
— Глебушка, ты сбрендил!
— Называй как хочешь.
— Да брось! Завтра все пройдет. А Женя, по–моему, на тебя смотрит…
— Надеюсь, она не ждет, что я ее сразу к себе поведу?
— Это уж вы сами разбирайтесь.
Появилась Наташка и сказала:
— Марш отсюда! Вторая перемена блюд.
Глебу нравилась Наташка. В смысле — замечательная жена лучшего друга. Все у них было хорошо и всегда весело. И дети — плоды любви. Может, потому и ангелы?.. Хотя правило ли это? Если да, то что ж тогда, все остальные — не в любви зачаты?.. А как?
Птички–бабочки, как называл Юльку и Анютку Глеб, были у бабушки с дедушкой. Поэтому хочешь — танцуй, хочешь — пой. И временем не ограничены. Домой можно и под утро, с первым транспортом.