Голос ангела

Воронин Андрей Николаевич

Зеленого солнечного луча не существует, но его можно увидеть так ярко и реально, что не останется никаких сомнений в его существовании. В последний раз я так гулял по берегу моря пять лет тому назад. Вспыхивал зеленый луч, я поворачивал назад к городку, возвращался затемно и долго сидел в пустом летнем ресторане один, ужинал”.

Холмогоров посмотрел на часы. По всему выходило, что в Борисов он приедет, если ничего не случится, утром, часов в семь или восемь.

Андрей уже миновал Смоленск, когда увидел стоящего на обочине дороги невысокого

парня со спортивной сумкой на плече. Обычно люди прикрываются рукой от яркого света фар, жмурятся. Парень же смотрел на приближающуюся машину широко открытыми глазами и приветливо улыбался. В правой руке он держал большую картонку, на которой аккуратно белой клейкой пленкой, какой обычно оформляют витрины магазинов, было выклеено короткое слово “Борисов”. Это был первый голосовавший на всем пути от Москвы. Люди обычно передвигаются автостопом днем, ночью редкий водитель остановится, чтобы подобрать пассажира. Но улыбка парня была настолько обезоруживающей, искренней и приветливой, что, окажись на месте Холмогорова патологически подозрительный тип, и тот бы вопреки своему желанию нажал на тормоз.

Холмогоров остановился метрах в двадцати от парня, распахнул дверцу. Голосовавший легко подбежал к машине, сперва ухватился рукой за дверцу, лишь потом нагнулся:

– Доброй ночи! До Борисова подбросите?

– Доброй ночи, – отвечал Холмогоров, перекладывая толстую книжку о войне 1812 года на заднее сиденье. – Как раз в Борисов я и еду.

– Извините, но заплатить я смогу самую малость, иначе поехал бы автобусом.

– Деньги вам вообще не понадобятся, – мягко ответил Холмогоров.

– Я предупредил, решать вам.

Парень торопливо забрался в салон, сел. Картонку переложил пополам и спрятал в сумку; не поворачивая головы, нащупал ремень безопасности и пристегнулся.

– Вы не боитесь останавливаться ночью? – спросил пассажир.

– А вы не боитесь ночью выходить на дорогу? – вопросом на вопрос ответил Холмогоров.

– Немного опасаюсь, но пришлось. Кстати, – сказал парень, – меня зовут Игорь.

– Андрей, – назвался Холмогоров. Парню было лет двадцать пять, может, и больше. Радость и жизнелюбие иногда скрадывают возраст.

– Нет, – засмеялся парень, – просто Андреем я не смогу вас называть, только по имени-отчеству.

– Тогда и мне придется называть вас по имени-отчеству, – усмехнулся Холмогоров.

– Я значительно моложе вас.

– Возраст не имеет значения. Пусть вас не смущает моя борода.

– Борода? – переспросил пассажир. – А.., да, вы чем-то напоминаете священника. У вас зычный, хорошо поставленный голос, словно вы привыкли каждый день проповедовать в храме.

– У вас, Игорь, тоже голос человека, привыкшего часто и подолгу говорить. Но должен вас несколько разочаровать, я не священник.

– Не может быть!

– Если выражаться абсолютно точно, я не рукоположен в сан, хотя и имею теологическое образование.

– Звучит довольно расплывчато.

– Игорь, вы живете в самом Борисове?

– Да.

– Это

очень кстати, потому как я никогда в этом городе не был и знаю лишь адрес. Вы мне подскажете дорогу?

– Обязательно. К другу или к родственнику едете?

– К другу, – вздохнул Холмогоров. – Хотя можно ли называть человека другом, если не видел его уже несколько лет?

– Другом можно называть и того, кого не видел никогда в жизни. Главное – родство душ, единство взглядов. Главное – не видеться, а общаться по телефону, по переписке, в Интернете, читать одни и те же книги, журналы, слушать одни и те же радиопередачи.

– Вы в церкви бываете? – спросил Холмогоров.

– Все-таки я почти угадал, когда сказал, что вы священник, – улыбка Игоря стала еще более добродушной. – Хотел бы чаще, но не всегда получается, – сказал он. – Вы считаете, нужно регулярно ходить в храм?

– Нет, – качнул головой Холмогоров, – Бог или есть в душе, или его нет, остальное – ритуал, как вы заметили, встречи и общение с близкими по духу людьми. Мой друг – настоятель борисовской церкви отец Михаил, поэтому я и спросил о храме.

– Я его немного знаю, встречались несколько раз.

– Как он сейчас выглядит? – торопливо спросил Андрей.

– Выглядит? – протяжно произнес Игорь. – Не знаю, наверное, хорошо, хотя и очень занят. Он полностью восстановил убранство церкви, именно восстановил, а не повесил новоделы. Во всяком случае, так говорят люди.

Было что-то странное в манере говорить у попутчика Холмогорова. Он произносил слова, но при этом не поворачивался к собеседнику, а смотрел прямо перед собой широко открытыми глазами, при этом взгляд его оставался неподвижным, будто он видел что-то недоступное взору других.

– Вы долго были в Смоленске?

– Выехал сегодня утром, теперь возвращаюсь.

"Значит, все в порядке, зря я волнуюсь, – подумал Холмогоров. – Случись что с отцом Михаилом, в Борисове бы об этом знали”.

– Отец Михаил звонил мне, сказал, что церковь и церковную ограду осквернили сатанисты и над кладбищенскими памятниками надругались.

– Да, это главная стоящая новость в городе за последние дни.

– Для большого города сатанисты не редкость, но неужели и у вас в Борисове появилась секта?

– Не знаю, что вы услышите от отца Михаила, что станут рассказывать вам в городе, но я могу поручиться за то, что никакой секты сатанистов в Борисове не существует.

– Почему вы так уверенно говорите об этом?

– У каждого своя специальность, своя профессия. Я в курсе всех городских новостей, просто обязан знать такие вещи.

– Возможно, это просто хулиганы, действующие под видом сатанистов, – предположил Холмогоров. – Я немного знаком с идеологией сатанинских сект и мог бы определить по нарисованным знакам, ставили их со смыслом или это всего лишь имитация.

– Уже не увидите, отец Михаил назавтра же распорядился их закрасить.

– Но вы-то видели и сможете описать? Игорь заметно погрустнел: