Голос ангела
Шрифт:
Наведывались в библиотеку люди разные. Забредали сюда и бывшие интеллигентные люди, инженеры, преподаватели вузов, попавшиеся на взятках, начальники строительных управлений, распродавшие вверенные им стройматериалы. Забредали для того, чтобы поговорить с интеллигентным, умным человеком, именно таким и слыл Самсон Ильич на зоне.
Но однажды в библиотеке появился мужчина, сделанный из иного теста, чем предыдущие посетители. Образованием и тонкостью манер он не отличался: простое, словно вырубленное топором из деревянной колоды, лицо, крепкая, приземистая фигура.
– Кузьма Пацук, –
Когда рукопожатия не произошло, Пацук нисколько не огорчился.
– Почитать чего-нибудь не найдется? Лукин широким жестом указал на стеллажи:
– Откуда я знаю, чего тебе хочется, даже в нашей библиотеке всякие книжки есть.
– Я аккуратно читаю и книжки беречь умею, – предупредил Кузьма Пацук и, сбросив ватовку, присел на корточки возле стеллажа.
Лукин на какое-то время потерял к нему интерес. Он сидел за письменным столом и сквозь увеличительное стекло рассматривал прекрасно сделанные репродукции древнерусских икон.
Прошли полчаса, час… Самсон Ильич даже забыл о посетителе, так тихо он себя вел. Пацук возник перед Лукиным внезапно, библиотекарь даже вздрогнул.
– Выбрал что-нибудь? – спросил он, глянув на мозолистые руки Кузьмы.
– Не знаю даже. Может, вы чего посоветуете?
– Библиотека здесь специфическая, – напомнил Самсон Лукин.
– Я это заметил. Книги все больше по искусству.
– Когда в дерьме сидишь, к возвышенному тянуться надо.
– Я понимаю, – зашептал Пацук, – мне бы книжку, – он закатил глаза к облезлому потолку, – о войне восемьсот двенадцатого года.
Лукин пристально посмотрел на пришельца. Обычно читателей интересовали боевики, романы о любви, в крайнем случае научная фантастика, исторической литературой интересовались впервые.
– Почему шепотом спрашиваешь? Пацук осмотрелся и улыбнулся недоброй улыбкой.
– Самсон Ильич, очень мне надо. Навскидку Лукин не Смог назвать нужную книжку. Пробежался пальцами по карточкам каталога. Первой книжкой на заказанную тему оказалось жизнеописание Наполеона.
– Кажется, есть что-то, – сказал Самсон Ильич, исчез за стеллажом и вернулся с толстой книжкой в простом бумажном переплете, изданной коммерческим издательством совсем недавно. В тексте густо встречались “яти” и “еры”, издатели даже не удосужились перенабрать текст, сделали перепечатку дореволюционного издания.
Лукин немного поколебался, стоит ли давать книгу Пацуку на руки или же пусть читает в библиотеке, но перспектива провести несколько ближайших дней в обществе малоинтеллигентного человека Самсона Ильича не прельстила.
– Смотри, книгу вернешь в целости и сохранности.
– За мной – железно, – пообещал Пацук.
"Странный интерес у мужика”, – подумал Лукин.
Так уж случается, что незначительное происшествие может запасть в память – так, как западает навязчивая мелодия. Что ни делай, а из головы не идет.
"Пацук… Наполеон.., восемьсот двенадцатый год…” – эти слова то и дело проносились в голове Самсона Ильича, не давая ему покоя. Не хватало ясности. Кто такой Пацук, на кой черт ему понадобилось подробно разузнать о событиях двухвековой
Лучший способ избавиться от навязчивых вопросов – это получить на них ответы. Так Лукин и поступил. Он зашел к заместителю начальника зоны, отвечавшего за воспитательную работу среди лишенных свободы, и напрямую поинтересовался, кто такой Кузьма Пацук.
– Зачем это вам, Самсон Ильич? Скрывать Лукину было нечего, и он рассказал о странной просьбе. Майор лишь пожал плечами, он не мог объяснить странное желание Кузьмы.
– Личное дело давать вам на руки, в общем-то, не положено, – предупредил майор, – но вы человек интеллигентный, здравомыслящий, – и перед Лукиным легла картонная папка с документами.
– Это что-то вроде ребуса, – объяснил Лукин, – который мне хотелось бы разгадать.
Кузьма жил в Беларуси, но как бывший военный решил сохранить за собой российское гражданство, потому и попал в российскую зону. Преступление, совершенное Па-цуком, ясности не добавило. Сидел он за то, что, находясь в гостях у бывшего сослуживца в Смоленской области, оказал вооруженное сопротивление инспектору рыбнадзора, выстрелил в него из охотничьего ружья. Убивать скорее всего не собирался, хотел лишь попугать, но тем не менее пять лет получил. Лукин пробежался глазами по анкете Пацука и тут же взгляд его остановился на слове “Борисов”.
"Ах так! – усмехнулся Лукин. – Место рождения – Борисов! А стоит этот белорусский город на реке Березине, именно там Наполеон, бросив остатки своей армии, бежал во Францию, предоставив солдат и офицеров самим себе. Ну конечно же, человек, родившийся и выросший неподалеку от места переправы Наполеона через Березину, не мог не слышать об этом событии. Об этом ему твердили в школе, в местном музее, куда водили класс на экскурсии. Возможно, Пацук даже пытался вместе с друзьями раскапывать берега Березины в надежде найти пуговицы от французских мундиров, ордена, пряжки. У некоторых зуд кладоискательства проходит вместе с детством, а у других остается на всю жизнь. Наверное, и Кузьма Пацук из таких людей: спит и видит себя обладателем клада, ускользнувшего от его предшественников”.
Кузьма Пацук книжку прочел на удивление быстро. Он пришел с ней, завернутой в старую выцветшую газету, и гордо положил на стол перед библиотекарем.
– Прочел? – с недоверием поинтересовался Самсон Ильич. Пацук стал ему уже чем-то интересен, бывший житель Борисова был не совсем таким, как остальные зеки.
– От корки до корки, – важно заявил Пацук и с несвойственной для зека деликатностью поинтересовался:
– Сесть можно?
– Садись, – благожелательно разрешил Самсон Ильич.
– Книжка интересная, но главного-то в ней не написано.
Лукин улыбнулся:
– Главное всегда между строк написано.
– Как это?
– Если о чем-то писатели и историки умалчивают, значит, оно – главное.
– Понял, – Пацук поскреб свежевыбритую щеку. Под носом кровоточил порез. – Еще что-нибудь о Наполеоне есть?
– Нет, – Лукин развел руками, – не исторический профиль у моей библиотеки.
Кузьма растерянно заморгал. Он не мог взять в толк как это так, книжек много, а нужной среди них не отыщется.