Голос белых ангелов
Шрифт:
Сделав огромный крюк и встретив несколько раз неведомых зверей, похожих на изящных высохших носорогов, на тонких длинных ногах, я подошёл к широкому ручью. Я инстинктивно наклонил свою голову к воде и стал хлебать вкусную жидкость, сворачивая свой язык лодочкой. Я лакал воду и удивлялся высокой производительности процесса.
Над водой нависали какие-то свисающие ветви, как у плачущей ивы. Было ощущение, что большое дерево пьёт воду. Я лёг на живот. Аполлион осторожно слез сам и оттащил моё тело к берегу. Затем он вернулся ко мне и, держа меня за гриву, оттянул меня к дереву.
— Я тебя тут привяжу
Я кивнул своей головой. Пол стал опутывать меня ветками. Он завязал узелки на моей гриве. Спутал мои лапы, особенно тщательно привязал мой хвост к нескольким «лианам», которыми дерево пило воду. Когда дело было завершено, я убедился, что не могу пошевелиться и тем более выбраться. Я попытался перекусить ветки, спутавшие лапы, но промахнулся и больно впился клыками в свою кожу. Я громко зарычал.
Пол подошёл ко мне и стал заматывать мою морду гибкими стеблями, потом обернул их позади моей головы. Намордник мешал мне открыть рот, поэтому я шумно дышал ноздрями. Я чувствовал, как они высыхают от мощного напора воздуха, и почувствовал такой острый прилив клаустрофобии, что сразу открыл глаза.
Передо мной оказалась вода. Я протянул свою человеческую руку к воде и потрогал её. Ручей был прохладным. Я встал и немного потянувшись, посмотрел на Пола и привязанного, ничего не понимающего льва. Мы с Полом улыбнулись друг другу и, пожав руки, пошли пить.
В прозрачной, такой же как на Земле воде, плавали длинные рыбки, играющие на солнце чешуёй. Они были очень толстыми и подплывали к нам, когда мы зачёрпывали воду в ладошки. Лев тихо рычал, пытаясь выпутаться из веток, но у него ничего не получалось. Я попробовал прикоснуться к одной из рыбок, и она довольно завиляла хвостом. Её тело было покрыто скользкой противной слизью.
Я попытался её схватить двумя руками, но она отплыла на один метр и сразу вернулась, когда я убрал руки.
— Страна непуганых рыб, — улыбнулся Аполлион, вставший за моей спиной.
— Если научимся добывать огонь, то еда сама будет приплывать к нам в руки, — рассмеялся я, пытаясь вспомнить, как добыть огонь.
— Ты только глаза не закрывай, — съехидничал Пол, — а то дышать под водой ты не умеешь и потопишь всю рыбу.
Ночь
С пятой попытки я поймал одну рыбку, затем вторую. Аполлион помогал мне, находясь в нескольких метрах. Улов сам шёл в наши руки. Мы оттащили пойманую рыбу поближе к льву. Лев уже бился в истерике, но выпутаться было невозможно. Чтобы хоть както успокоить его, мы решили устроить ему сытный обед.
Мы немного посовещались с Аполлионом и составили план действий. Я закрыл глаза и почувствовал резкий приступ клаустрофобии. Мои лапы затекли и нестерпимо гудели. В животе урчало и от голода болела грудная клетка. Я поджал уши, что являлось сигналом для моего компаньона. Пол подошёл и распутал мою морду. Я широко зевнул, разминая свою огромную челюсть. Свежий воздух слегка пьянил меня. Я принюхался и поморщился. Пахло болотной слизью.
Аполлион подтащил ко мне толстых рыбёшек, которые отчаянно бились на траве. Капли вонючей слизи разлетались. Чтобы они не попадали в меня, я прижал одну из активной рыбок распутанной Аполлионом лапой, но забыл
— Приятного аппетита, — улыбнулся Пол.
Я ещё раз принюхался к добыче, она пахла отвратительно. Причём, когда я был человеком, я этого не чувствовал. Видимо львы не привыкли быть рыбаками и предпочитают говядину и оленину. Я пересилил себя и слизнул горку икры. Она была не солёной и поэтому ничем не напоминала деликатес. На вкус еда была в десять раз лучше, чем на запах.
Я откусил рыбке хвост и моя глотка сама проглатила кусок, не разжёвывая. Чувство приятного насыщения, сравнимое с оргазмом, разбудило во мне хищника и я накинулся на большую горку бьющейся на траве рыбы. Я рвал чашуйчатые тельца и пытаясь тщательно разжевать и дёргая челюстью, когда кости впивались в пасть, глотал еду.
Я съел около двух киллограмм рыбы. Аполлион распутал меня окончательно, долго возясь с моим хвостом. Когда с едой было закончено, я отправился на водопой. Пока я пил жадными глотками, Аполлион подошёл ко мне в плотную и сказал:
— Сейчас будет больно, постарайся меня не съесть.
Он схватил кусок моей гривы у самых корней и стал волосок за волоском вырывать их из моей кожи. Я несколько раз стукнул его в ответ хвостом, инстинктивно отпугивая воображаемых оводов. Когда небольшой длинный кусок моей гривы был в его руках, он приятно похлопал меня по морде и пошёл обратно к свисающим ветвям.
Я ещё немного побегал по берегу, разминая мышцы и стараясь не отходить далеко от своего тела. Я наслаждался новыми ощущениями лёгкости. Быть львом не так уж плохо. Ничего не болит, сила неимоверная, скорость передвижения потрясающая, только одна проблемма. Мне приходилось постоянно гасить инстинкт агрессии и желания поиграть с добычей. Набегавшись, я вернулся к скучающему Аполлиону и несколько раз лизнул ему лицо.
Пока он радовался моей дружелюбности, я вдруг представил сочное бедро носорога, которое я всегда лизал, перед тем как воткнуть в него зубы. Челюсть напряглась, но я вовремя отвлёкся и отошёл. Я смирно лёг среди свисающих ветвей и наслаждаясь сытостью и борясь со сном, ждал, когда Аполлион снова свяжет меня. Когда он закончил, я открыл глаза и почувствовал страшный голод.
Лев недовольно рычал и крутил шеей. Моё тело затекло, поэтому я встал и шатающейся походкой подошёл к Полу. Я взял кусок шерсти с гривы льва и отправился к кустам. Там я долго выбирал, а затем отломал две ветки. Пол в это время рыскал в другом кусте и хрустел мелкими веточками. Мы отнесли всё это к большому плоскому камню и предусмотрительно постелив большие листы растущего неподалёку папоротника, сели у будущего очага.
Пол привязал десять самых длинных волосков гривы льва к длинной палке и разделив на три пучка, стал заплетать косичку. Пока он это делал, я ломал мелкие сухие палочки и рвал оставшуюся шерсть. Когда косичка была доплетена до половины, я пошёл к большому дереву и отломил большой кусок светло-синей коры. Вернувшись, я положил всё легко-воспломиняемое топливо на кору. Дождавшись доплетённой косички, мы вдвоём согнули палку, и пока я держал её своим 20 килограмовым телом, Пол накинул петлю на маленький сучок с другого конца палки.