Голос бездны

Ветер Андрей

***

Вот уже битых тридцать минут Артём стоял у пятнадцатого подъезда Большого театра в ожидании Расшугановой Татьяны. Решение приехать к театру возникло у него рано утром без всякой причины. То есть причина, несомненно, была, и причина легко объяснимая Артём Шаровик был по-мальчишески влюблён в балерину.

Он не договаривался с Таней о встрече, поэтому рисковал прождать впустую. Но он надеялся, что увидит её, так как она обычно приезжала к десяти часам на так называемый «класс», который пропускала, судя по её собственным словам, крайне редко. Артём ничуть не надеялся на то, что балерина обрадуется его появлению. После

того случая, когда он привёз ей обещанные деньги, она как-то сразу потеряла к нему интерес. Артёма расстроило это внезапное охлаждение, то есть их отношения и прежде не отличались страстью, но молодой человек продолжал теплить надежду на возобновление того, что казалось ему дружбой, милой дружбой мужчины и женщины, всегда способной перерасти в нечто большее.

Сегодня утром у него защемило сердце, едва он вспомнил Татьяну. Как наяву он увидел возникшее в пространстве её лицо, её белозубую улыбку, её карие глаза… Он стремительно умылся, привёл себя в порядок и выбежал из дома. Он боялся опоздать, боялся пропустить появление девушки, поэтому приехал к служебному подъезду значительно раньше положенного времени.

Татьяна подъехала на скромненьком «форде», выпорхнула из него, элегантно взмахнув черно-бурыми полами шубки, и захлопнула дверцу. Автомобиль прощально свистнул, включая сигнализацию, и моргнул жёлтыми габаритными огнями. Впрочем, свист его растворился без следа в городском шуме.

С противоположной стороны улочки, несмотря на ранний час, неслись из универмага оглушительные звуки музыки. Чтобы услышать друг друга, приходилось почти кричать. Именно по этой причине никто из прохожих не обратил внимания на стремительно нараставший гул автомобиля, мчавшегося вниз по Петровке.

Артём первым заметил обезумевший «жигулёнок», и лицо его беспокойно вытянулось.

– Таня! – он поднял руку и замахал ею над головой, призывая Татьяну к бдительности.

Она покрутила головой, не уверенная в том, что кто-то в действительности произнёс её имя, и увидела Артёма. Она привыкла улыбаться всем, улыбнулась и ему, даже не осознав, кто именно махал ей рукой. Она стояла у театра, и перед ней находился кто-то из знакомых, значит, он был из театрального окружения или из числа поклонников. Это означало, что его следовало поприветствовать. Она улыбнулась ему и только теперь узнала. Артём её не интересовал. Особенно неприятным было то, что он появился столь неожиданно. Это могло означать что угодно, и в числе прочего то, что ему потребовались обратно его деньги. Она недовольно фыркнула, но не могла отвернуться, так как он уже заметил механически появившуюся на её лице приветственную улыбку.

Она не поняла, зачем он махал рукой, и не оглянулась назад. Ей требовалось сделать несколько шагов вдоль борта своего «форда», чтобы сойти с проезжей части на безопасное пространство. Она уже почти обогнула «форд», когда из её руки выпал брелок. Она всплеснула руками, отступила назад и нагнулась.

– Таня, осторожно…

Артём не успел закончить фразу, как послышался короткий, взвизгнувший звук тормоза, за ним последовал громкий удар, «жигулёнок» слегка вильнул, продолжая быстрое движение, и Татьяна завертелась в воздухе.

Артём видел, как она кувыркалась, подобно кукле, ничего не понимая и продолжая улыбаться. Этот полёт, объятый кружением тёмного меха шубы, запечатлелся в глазах молодого журналиста, как на киноплёнке. Балерина вертелась, спутав обнажившиеся красивые ноги, подобно верёвкам, и заломив руки. Её карие глаза мелькали на открытом

лице тёмными точками, и казалось, что они оставляли за собой в пространстве пунктирный след, как в мультипликации. Артём успел подумать, что такой пируэт, такой танец смерти балерина могла исполнить лишь раз в жизни. Танец был удивителен в своей стремительности и точности.

Тело пролетело метров пять и с силой, совсем не по-балетному, обрушилось на асфальт, прокатившись по нему ещё метра три и ударившись в заключение о столб. Глаза артистки больше не улыбались. Из ноздрей хлынула кровь, кожа на верхней части лба лопнула и оторвалась длинным лоскутом. Вывернув руки вопреки всем законам природы, она лежала на спине и смотрела в хмурое утреннее небо, подставив застывшие, как коричневое стекло, зрачки редким невесомым снежинкам. Шуба распахнулась, позволив морозному воздуху припасть к стройному телу танцовщицы. Крепкие ноги неуклюже высовывались из-под короткой юбки, целомудренно сомкнув разбитые колени.

Артём растерянно огляделся, увидел бегущих к нему людей, упал на колени и тронул рукой неподвижное тело балерины. Тело не отозвалось.

– Что же это? – прошептал он. – Вот так, без всякой причины? Рано утром, когда все только просыпаются?..

Он сел рядом с Таней на асфальт. За спиной послышались шаги. Женский голос пронзительно завизжал. Кто-то оторопело прошептал:

– Это же Таня… Быстро в проходную, «скорую» вызывай…

– А что случилось? Кто-нибудь видел, что случилось?

– Машиной сбило. Баба какая-то за рулём сидела.

– Специально сбила?

– Почему специально? Неужели кто-то специально? Ах, какая красивая, молодая… Надо же так жизнь кончить…

– Может, обойдётся? «Скорую» вызвали?

– Сейчас из театра врач выбежит, он посмотрит…

– Что тут смотреть? Она мертва.

Артём повернулся на слово «мертва», но стоявшие в глазах слёзы не позволили ему разглядеть говорившего.

Он с трудом поднялся на ноги, прижимая руки к груди, его поддержали, помогли встать. Воздух колыхался взволнованными голосами, раскачивался серыми волнами, нервно дрожал.

Артём медленно побрёл прочь, втянув голову в плечи.

Ему нестерпимо хотелось увидеть утром Татьяну. Нечто неведомое заставило его вскочить в самую рань, привести себя в порядок и помчаться к театру, где он продрог до корней волос в ожидании своей тайной избранницы. Он увидел её, увидел в последний раз, больше такой возможности не представится. Хорошо, что он пришёл, он получил возможность попрощаться с ней…

Артём забыл, что приехал на машине, и пошёл в метро. Копаясь в карманах в поисках денег, он только теперь обратил внимание на то, что одной рукой прижимал к груди дамскую сумочку. Сумочка, видно, вылетела из рук Татьяны и упала прямо на грудь Артёма, но он, прижав её к себе, даже не заметил этого.

Он хотел было вернуться к театру, но почувствовал безмерную слабость в ногах и ступил на эскалатор.

Дома он, не раздеваясь, прошёл на кухню и рухнул на стул. Просидев несколько минут неподвижно, он поставил на стол Татьянину сумочку и открыл её. Первое, что бросилось ему в глаза, была толстая пачка долларов, перетянутая резинкой.

Он взял её в руки и повертел перед глазами, пытаясь понять, что могли означать эти деньги. Сумма была огромная. Это Артём видел, даже не пересчитывая купюры. Зачем ей столько денег? Она же говорила ему, что… Она утверждала, что ей нужно лишь… Откуда же такая сумма? Куда она несла деньги? Что ему теперь делать с ними?