Голос дьявола среди снегов и джунглей. Истоки древней религии
Шрифт:
Как и среди инструментов, у масок есть своя иерархия. Так, у племени кубео ряженым предводительствует группа человекоподобных, исключительно опасных лесных духов. Многие, подобно горнам и флейтам, появляются в сопровождении «жен». Среди них и тот людоед, который высасывает из человека соки. Возможно, еще зловреднее демон-ягуар и огромная синяя бабочка морфо. Она же считалась главой масок у аравакского племени кауа. У макуна предводителем масок является Хозяин Рыб. Ряженые из его окружения носят имена как фантастических демонов, так и реальных обитателей вод. В начале 70-х годов «карнавал» макуна состоял из 75 выходов, которые различались числом актеров, набором изображаемых персонажей, их движениями и танцами. В прошлом представления были еще более сложными.
Характерно, что у всех племен ряженые воплощают
Воображение коренных обитателей Северо-Западной Амазонии богато населило окружающие леса и воды различными опасными существами. С точки зрения первобытного человека, любые события могут случиться лишь по чьей-то воле, а так как не все происходящее людям нужно и выгодно, то воля духов, управляющих силами природы, или, точнее, овеществленная в этих силах, может, следовательно, быть злой. Колумбийский этнограф Г. Рейхель-Долматов, долгое время работавший среди индейцев тукано, описывает, как напряженное ожидание исходящей от леса опасности привело к настоящей коллективной истерике, когда женщина, отправившаяся накопать маниок, вернулась с воплем, будто только что встретила злого духа Бораро.
Праздник масок в этой ситуации призван снять напряжение. Мужчины, надев личины духов и перевоплотившись, кажутся себе менее уязвимыми для «настоящего» Бораро. Однако и женщины, которые поначалу чувствуют себя в присутствии ряженых неуютно, постепенно привыкают, между ними и духами устанавливается контакт, который день ото дня становится все интимнее. Страхи исчезают.
Эта профилактическая роль маскарадов у племен Северо-Западной Амазонии отличает их от более торжественных обрядов с использованием священных горнов, которые как раз и призваны внушить членам племени чувство священного ужаса перед таинственными силами предков. В остальном праздники юрупари и обряды с масками очень сходны. Одинаковы организация праздников, поводы, по которым они устраиваются, характер изображаемых мифических персонажей. То, что место в индейской культуре масок и священных духовых инструментов почти одинаково, хотя первые можно наблюдать женщинам, а вторые им видеть запрещено, отметил западногерманский этнограф У. Бёдигер, исследовавший жизнь тукано. В чем причина подобного удвоения, избыточности обрядов и образов?
Объяснение состоит в том, что избыточность свойственна любым мифологическим представлениям. Каждое сообщение, которое несут миф и ритуал, многократно повторяется в разных формах, чем гарантируется надежность передачи культурной традиции через поколения. Например, у индейцев бороро в XX веке исчезли обряды с гуделками. Если бы ритуалы с масками не дублировали их, рухнула бы основа традиционной культуры, а так она сохраняется.
Каража
Известно немало обратных примеров. Те племена, которые во время обрядов воплощения духов пользовались в основном лишь какими-либо одними средствами (зрительными или звуковыми), утратили свои ритуалы сразу после установления более или менее регулярных контактов с европейцами. Это привело к быстрому кризису традиционной культуры и почти полной ассимиляции неиндейским населением.
Примером может служить еще сто лет назад многолюдное и независимое, а ныне почти исчезнувшее с лица земли племя каража. Этот народ обитал на самом длинном в мире — 250 километров — речном острове Бананаль на реке Арагуая в бразильском штате Гояс. В последние годы каража жили отчасти тем, что продавали туристам прославившиеся на весь мир глиняные куклы. Археологи утверждают, что эти индейцы проникли в Восточную Бразилию около тысячи лет назад, по всей вероятности из Амазонии.
Музыкальные инструменты не играли в ритуалах каража почти никакой роли. Был лишь рожок из скорлупы тыквы-горлянки, который женщины не имели права трогать. При изображении духов-животных представление озвучивалось звукоподражательными возгласами.
Во время обрядов мужчины в масках выходили из святилища и медленно направлялись к селению. При приближении их непосвященные скрывались в жилищах. Хотя женщины могли наблюдать танцы издалека, им под страхом смерти запрещалось пытаться определить личности исполнителей. Похоже, что это была не пустая угроза. В отличие от Северо-Западной Амазонии в Восточной Бразилии было мало поверьев, предрекавших неудачи и болезни, которые обрушат на женщину духи. Поэтому попытки нарушить запрет бывали и могли спровоцировать мужчин на жестокие действия. В 1962 году американка Дж. Брамбергер присутствовала при том, как во время праздника у племени каяпо девочка попробовала подсмотреть, кто спрятан под маской. К счастью, в сумерках мужчины не смогли опознать виновную и найти ее, только это спасло ей жизнь.
Маски племени каража изображали духов-животных — муравьеда, грызуна паку, сокола, жука. Особенно много было водных существ — рыбы, черепаха, кайман. Однако маски даже приблизительно не передавали сходства с животными. Это были либо спускавшиеся к ногам колпаки из пальмового листа (видимо, древнейший тип), либо сложный наряд, увенчанный укрепленным над головой тростниковым цилиндром. Он был украшен узором из ярких перьев (ломаные линии, ромбы), по которому можно было определить, какого духа изображает танцор. Тело участника ритуала закрывали полосы луба либо лубяная материя с геометрическим орнаментом. В подобном костюме ряженый не был похож ни на человека, ни на животное. Так могли, например, изобразить демона художники Босх или Брейгель.
Главное в маске племени каража — знаки. Именно эти нематериальные символы были, с точки зрения индейцев, неразрывно связаны с таинственным существом из иного мира, все остальное представлялось временным вместилищем духа. После праздника каркасы маски выбрасывали, но украшения, из которых составлялся значимый узор, хранили до следующего года. У других племен духи тоже различались не столько костюмами, сколько условными знаками. Например, у аравакского племени мачигенга в Восточном Перу до сих пор сохраняются костяные гуделки. Их называют «ягуарами», так как этот хищник считается воплощением Хозяина Грома. Сами по себе плоские костяные ромбы ничего не значат — важны и категорически запретны для взоров женщин те треугольники, линии и штрихи, которыми они разукрашены. По мнению индейцев, эти знаки дал людям сам Хозяин Грома, и они переходят от отца к сыну. Гуделки со значками называются «ночными», а гладкие, «дневные», служат игрушками для детей.
Знаки сходного типа шингуано наносили на маски, бороро — на гуделки и пояса. Их использовали и огнеземельцы, раскрашивая свои тела. Яганы в хижине для посвящения мальчиков вешали раскрашенные дощечки с отверстием на конце или выступом в форме рыбьего хвоста. М. Гузинде называет их танцевальными жезлами. Каждая дощечка была по-своему орнаментирована знаками — точками, квадратами, прямоугольниками, ломаными линиями, нанесенными одной-двумя красками. Основные принципы подобной знаковой системы в Южной Америке одинаковы от Огненной Земли до Панамского перешейка. Так разрисовывались самые священные, древние по происхождению предметы. Сходство вариантов символического орнамента на всей огромной территории континента склоняет к мнению, что его принесли с собой уже первые обитатели Южной Америки.
Наряду с сугубо геометрическим, символическим орнаментом у южноамериканских индейцев существовали натуралистические художественные стили, но возникали они не повсюду и были друг с другом не связаны. О существовании очень древнего натуралистического искусства в Южной Америке свидетельствуют наскальные изображения. Создавались они в тех же примерно целях, что и маски. В урочищах, считавшихся обиталищами духов и предков, на скалах высекались, а чаще наносились краской символы, фигуры и целые сцены, которые, как полагали индейцы, должны были способствовать «налаживанию контактов» со сверхъестественными существами. Тем самым как бы обеспечивался успех в трудовой деятельности, прежде всего в охоте. Некоторые наскальные изображения напоминают знакомые этнографам маски или воспроизводят орнамент на них.