Голос дьявола среди снегов и джунглей. Истоки древней религии

Березкин Юрий Евгеньевич

Духи Шоорте

Наряду с Хальпен и соответствующими ей женскими персонажами яганов и алакалуф, огнеземельцы во время обрядов изображали мужских демонов. У она главным из них считался Шоорте. Иногда он появлялся в одиночку, но чаще — в виде целой толпы демонов, лишь слегка отличавшихся друг от друга внешним видом. Семь Шоорте считались главными, но было еще по меньшей мере восемь второстепенных. Все они являлись мужьями Хальпен. Убить Шоорте было невозможно: полагали, что если разбить ему голову, из нее выйдет целый сонм подобных существ. Духи типа Хальпен и Шоорте воспринимались

как хозяева стихий, воплощение таинственных и грозных сил природы. Кроме них участники обрядов изображали множество персонажей более низкого ранга — тотемов, связанных чаще всего с различными видами животных, особенно морских. Среди них — дельфин, коршун, синий кит, сокол, морской еж, медуза, осьминог, кальмар. Преобладание в этом списке морских существ отчасти вызвано тем, что водная фауна на Огненной Земле гораздо богаче наземной. Кроме того, это объясняется представлениями о подводном мире как об ином, «потустороннем».

Отношение индейцев к персонажам клоктена было сложным. Демонов не на шутку боялись, но от них же ждали поддержки и ниспослания удачи. Это естественно, поскольку в образах мифологических существ отразились представления об окружающей природе — полной опасностей и вместе с тем дававшей все, в чем человек нуждался. Огнеземельцы в какой-то мере отдавали себе отчет в противоречивости своих воззрений и старались как-то разрешить эти противоречия. Их верования нельзя назвать примитивными, в некоторых нюансах они оказываются не менее сложными и продуманными, чем доктрины средневековых теологов. Например, у яганов выходивший из подземных глубин злой дух Етайта (занимавший то же место, что Шоорте у она) одновременно отождествлялся со светлым верховным божеством по имени Ватаунейва. Сходные представления разделяли алакалуф. Не посвященным в таинства женщинам и детям такого рода мифологические тонкости оставались неведомы, но старики, шаманы в своих размышлениях и беседах порой достигали уровня настоящей религиозной философии.

Создание фантастических, но по-своему логичных религиозно-мифологических концепций, свободное оперирование в этих случаях отвлеченными понятиями характерно для многих первобытных народов Южной Америки. До недавних пор такого рода интеллектуальная деятельность людей, живших в условиях доклассового общества, была скрыта от ученых. О духовной жизни «дикаря» европейцы судили по его примитивной материальной культуре. И главным здесь было не столько незнание местных языков, сколько психологическая неподготовленность этнографов. Точно так же в первые годы после открытия пещерной живописи научная общественность Европы не хотела верить, что подобные шедевры созданы рукой художника древнекаменного века.

Однако, как и в любом обществе, в первобытном племени были люди лучше и хуже знакомые с достижениями своей культуры. Эти различия вызваны не только неодинаковыми способностями и интересами членов коллектива. Важнее другое. Любая интеллектуальная деятельность требует полной отдачи сил и времени. Поэтому представления о духовной сущности человека или о мироздании у подростка, только что прошедшего обряды инициации, и у старика-шамана сильно отличаются. В частности, для рядовых членов племени мифы — более или менее буквальные отчеты о совершившихся событиях, тогда как для некоторых людей старшего поколения — скорее иносказания. Об этом не следует забывать, сталкиваясь со странными, на наш взгляд, эпизодами, индейских преданий.

Духовный и интеллектуальный уровень любого общества во многом зависит от тех высших достижений, которых добились хотя бы немногие из его членов. Преследуя языческих жрецов и шаманов после завоевания Америки, католическая церковь духовно обезглавила местных жителей, лишила их собственных культурных ценностей. Это было важным условием последующей ассимиляции многих индейских народов.

Чамакоко

От Магелланова пролива на север тянется зона степей и полупустынь. Чем ближе к тропикам и дальше от Атлантического океана, тем жарче и суше. Километрах в семистах от границы Аргентины с Парагваем начинается область Чако, или Гран-Чако, охватывающая также запад Парагвая и юг Боливии. Это гладкая саванна, поросшая одинокими деревьями, способными выдерживать жестокую засуху. Летом температура за 40 градусов — не редкость. Только вдоль рек, истоки которых лежат на северо-западе, в Андах, тянется густая растительность. Хотя большую часть года в Чако сухо и жарко, во время паводка реки широко разливаются по равнине. В образовавшихся болотах и озерцах плодятся миллионы кровососущих насекомых. Однако люди приспособились к этим нелегким условиям.

До появления европейцев в Чако жили племена,

говорившие на множестве языков и принадлежавшие к нескольким неродственным между собой семьям. Главными источниками существования были собирательство и охота (само название «Чако» произошло от обозначения охоты на языке перуанских индейцев). В силу неблагоприятных природных условий земледелие не могло играть важной роли в хозяйстве, особенно на севере, в наиболее засушливых районах.

Испанские конкистадоры скоро поняли, что Эльдорадо в Чако искать не приходится, однако в XVII–XVIII веках сюда проникли миссионеры. Вместе с ними появились неведомые раньше болезни. Как и повсюду в Южной Америке, одни племена вымирали, другие меняли свой образ жизни. Лишь на крайнем северо-западе Парагвая и юге Боливии, то есть в самых неблагоприятных, засушливых районах, индейцы сохраняли древнюю культуру почти в неприкосновенности до начала XX века. Здесь жили племена языковой семьи самуко, среди них — чамакоко.

В начале нашего века молодой чешский ученый Войтех Фрич решил отправиться в Парагвай. Дело это было небезопасное: недаром вскоре от рук индейцев погиб старший коллега Фрича итальянский художник и путешественник Гвидо Боджани. К тому же австро-венгерские власти не проявили к затее Фрича интереса. Где взять деньги на поездку? К счастью, на его обращение откликнулась Петербургская Академия наук. Фрич не только получил необходимые средства, но и собирался работать в России. Война и революция разрушили эти планы, однако коллекции чешского этнографа все-таки попали на берега Невы и ныне украшают южноамериканскую экспозицию Музея антропологии и этнографии. Судьба их собирателя сложилась менее благополучно. В Южной Америке он тяжело заболел, а умирал в Праге в дни нацистской оккупации, полагая, что собранные им экспонаты погибли при бомбежке Ленинграда.

Фрич, наряду с Боджани и немецким исследователем Г. Бальдусом, был одним из немногих европейцев, которым удалось наблюдать обряд индейцев чамакоко под названием дигилибют, что, по-видимому, переводится как «танец духов мертвых». Подобно церемонии огнеземельцев, дигилибют включал инициацию мальчиков. Пройдя ее, подростки считались полноправными членами племени и могли наравне с мужчинами участвовать как в трудовой деятельности, так и в ритуалах.

К сожалению, ни одно из дошедших до нас описаний не является полным. Известно, например, что праздник устраивали в дни, когда был хороший урожай лесных плодов, а в реках — много рыбы, но неясно, видели ли индейцы между этими событиями магическую связь. По Фричу, обряды дигилибют чамакоко справляли «при решении любого важного вопроса», однако чешский этнограф различает более сложный и более простой варианты ритуала. Видимо, наиболее часто организовывались лишь праздники второго рода.

Ритуалы по полной программе начинались с посвящения мальчиков. Мужчины расчищали в лесу поляну, оставляя в центре высокое дерево. С опушки туда вела тропа, а другая шла к соседней поляне, где собирались подростки. До этого они жили в лесу более месяца. Взрослые рассказывали им о традициях племени, в том числе посвящали в тайну «танца духов мертвых».

В ближайшее полнолуние из леса по вечерам начинал раздаваться голос духа, которого изображал кто-то из мужчин. Шаман отвечал на зов, а затем и остальные мужчины начинали петь и греметь погремушками из раковин, птичьих клювов, черепашьих панцирей, которые обильно украшают любой индейский танцевальный костюм. На седьмой-восьмой день участники обряда собирались на лесной поляне. При свете костра и под треск погремушек они начинали бег вокруг стоящего в центре дерева, причем двое свистели в свистки, сделанные из человеческих костей. Один из свистков имел более низкий тон, чем другой.

Смысл этих действий нетрудно расшифровать. Прежде всего дерево в центре поляны — это важнейший космический символ, ось, связывающая землю с другими мирами. Слово «космический» может показаться ненужной модернизацией, но этнографы употребляют его с полным правом. Древние греки понимали под космосом упорядоченную Вселенную, противопоставляя его хаосу, существовавшему до возникновения неба, земли и всех отделенных друг от друга существ и объектов. Представления об упорядоченном мире, простирающемся далеко за пределы практически известного членам племени района их обитания, существуют в любой первобытной мифологии. Как и многие другие народы, индейцы Южной Америки воображали мир симметричным, состоящим из нескольких горизонтальных слоев, как бы нанизанных в центре на вертикальную ось. Обрядовым символом этой оси мог являться любой вертикальный предмет, например столб на площадке, главная внутренняя опора большого общинного жилища. У чамакоко этой цели служило естественно растущее дерево.