Голос крови
Шрифт:
Бен из вежливости посмеялся вместе с ним.
– Ну и? Откуда она? Местная, что ли?
– Из Эдинбурга, – ответил Бен, не погрешив против истины.
Зачем без нужды осложнять дело? Чем ближе ты к истине, тем меньше опасность запутаться во вранье. До сих пор он ничего не наврал. Никто же не говорит о сексе.
– Эдинбург! А где живет твоя старуха? У тебя же есть кто-то. Ты сам мне рассказывал.
Бен кивнул:
– Тоже в Эдинбурге.
– Ну ты даешь! – хмыкнул Брэди. – Каков жук! Хочешь, я угадаю? Спорим, я окажусь прав! Ну? Согласен?
– На что
Брэди потер подбородок и возвел глаза к потолку, стараясь придумать. После школы он пошел в ВВС, а когда отслужил свое (о причинах, почему он оттуда ушел, Бену было неизвестно), поступил в службу безопасности и с тех пор работал в охране. Брэди с Беном были ровесниками, но у Брэди был уже восемнадцатилетний сын, и он по-прежнему был женат на его матери. Однако счастливым этот брак не казался.
– Давай на один обед в ресторане.
– Ладно. В каком? – Бен даже задержал дыхание, испугавшись, что Брэди сейчас выберет самый дорогой, какой вспомнит.
– Мне давно хотелось от души оторваться в этом самом «Пицца-хат» в Дареме. Один приятель рассказывал. – Брэди даже облизнул губы от удовольствия при одной мысли. – Но как-то все не складывалось.
– Договорились, – с готовностью согласился Бен, не дожидаясь, когда Брэди предложит по-настоящему дорогой ресторан. – Ну так что?
Брэди расплылся в широкой ухмылке:
– Так вот я думаю, – только смотри, без обмана, – ты был в Эдинбурге у этой бесовки, а твоя старуха даже не догадывалась, что ты в городе. Ну что, прав я или нет?
Бесовка – это да!
– Когда идем в «Пиццу»?
Брэди торжествующе помахал вскинутыми вверх руками:
– Сегодня после работы? У меня, приятель, уже зуб разгорелся на хорошую сочную пиццу. А ты к тому времени вообще будешь чуть живой от голода. Ты и так уж пропустил обед.
– Заметано! Куда за тобой заехать?
Охранник назвал ему адрес в районе Изингтон-Виллидж. Там, где жили представители среднего класса. Имея две зарплаты, – потому что его жена тоже работала да еще были кое-какие деньжишки, полученные по наследству, – они могли позволить себе такую роскошь. Бену было очень интересно посмотреть на эту женщину, о которой все знакомые Брэди наслушались от него всяких ужасных историй.
«Вот как быстро иногда все получается», – подумал Бен, оставшись один. От Брэди он, возможно, узнает что-то об электроснабжении охранной сигнализации. Может быть, и еще что-то, если после пиццы они совершат турне по Даремским пабам, в которых в этом студенческом городе не было недостатка.
На появление Чандлер-Литтона, небрежной походкой направлявшегося к «мерседесу» с портфелем под мышкой, Бен отреагировал с двухсекундным промедлением. Он поспешно захлопнул альбом с фотографиями и бросился открывать дверцу автомобиля.
– Чем зачитались? Что-нибудь интересное? – благожелательным тоном спросил Чандлер-Литтон.
– О нет, сэр. Разглядывал фотографии. Извините, пожалуйста! Вам домой?
– Домой.
Чандлер-Литтон кивнул и с привычной обстоятельностью стал пристегиваться. Ремни безопасности, как он всякий раз шепотом признавался Бену, для него ненавистная вещь.
– Фотографии.
– Нет, сэр. Что вы! Всего лишь семейные карточки. Очень старые.
Бен завел мотор и выехал из гаража.
– Ваша семья?
– Семья одной приятельницы. Она получила альбом в подарок. На память, потому что ее мать уже очень давно умерла.
Он бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида, чтобы проверить, слушает ли его Чандлер-Литтон или опять занялся своим диктофоном. Очевидно, Чандлер-Литтон слушал. Он глядел в окно и улыбался:
– Да. Теперь такого уже и не водится. Никто больше не делает настоящих фотоснимков. Все загружается в Интернет. Я часто спрашиваю себя: что, если Интернет в один прекрасный день просто прекратит существование? Щелк – и нету! И что тогда будет? Целое поколение лишится своей идентичности: не станет друзей из «Фейсбука», исчезнут снимки – все! – По-видимому, Чандлер-Литтону понравилась эта мысль. – Знаете, Бен, если, например, мои дочери потеряют мобильник, они уже никому не смогут позвонить, потому что не помнят наизусть ни одного телефонного номера. Это уже начало, верно? А если затем исчезнут сотни их френдов по социальным сетям, то, я думаю, они не сумеют отыскать этих людей в реальном мире. – Он снова хохотнул.
– Моя приятельница даже не знала, были ли у ее матери братья и сестры, а между тем у той были и брат, и сестра. Брат был инвалид, а она о нем даже не заикалась. – Снова взгляд в зеркало заднего вида.
Чандлер-Литтон все еще слушал его и по-прежнему глядел в окно. Ни диктофона, ни раскрытой папки на коленях.
– Да. Да… Некоторые люди не любят распространяться о своих родственниках… Тем более если речь идет об инвалидах.
Вид у него был задумчивый, но нельзя сказать, чтобы опечаленный.
Бен продолжал:
– Так вот ее мать… Вы мне скажете, если вам надоест слушать, сэр?.. Ее мать жила одно время за границей. Даже об этом она ничего не рассказывала дочери. Так что представляете, как та обрадовалась, получив этот альбом с фотографиями! Тут она впервые увидала все семейство Гарнер.
Бен притворился, что должен сейчас сосредоточить все внимание на дороге. Он хотел, чтобы имя запало Чандлер-Литтону в голову. Поэтому он пробормотал себе под нос: «Ну давай же, дедуля, езжай дальше!» – и сделал вид, что водитель впереди страшно его раздражает.
– Гарнер? Можно мне взглянуть на этот альбом? – Чандлер-Литтон протянул руку к переднему сиденью.
Бен притворился, что не заметил.
– Гарнеры. Да, они из здешних. Во всяком случае, тетушка живет в Дарлингтоне, – продолжал он говорить как ни в чем не бывало.
– Дайте мне альбом! – повторил Чандлер-Литтон, на этот раз требовательным тоном.
– Конечно, сэр! Вот, пожалуйста.
Бен взял альбом и протянул его себе за спину, не отрывая глаз от дороги.
– Надо же! Опять мы застряли возле этой стройки! Надеюсь, простоим не так долго, как вчера, – бубнил он, между тем как Чандлер-Литтон уже листал альбом.