Голос крови
Шрифт:
Она забирается обратно и замечает:
– Я так понимаю, Фишер-Айленд – это очень…
Ее разбирает желание выбрать слово порезче, чтобы немного сбить с Нормана его упоение новым статусом, но она сдерживается и договаривает:
– …очень англосское место.
– Ой, не знаю… – отвечает Норман. – Наверное, я просто не рассуждаю в таких категориях.:::::: Черта лысого ты не рассуждаешь.::::::
– Надеюсь, и ты не рассуждаешь. Куда мы едем, там не нужно считать англосов и латиносов, чтобы удостовериться, что они есть. Латиносы правят всей Южной Флоридой. И в политическом плане, и все самые успешные бизнесы тоже у них. Это меня не парит.
– Ну ясно, не
– Да нет! – не соглашается Норман. И снова расплывается в широкой улыбке. – Значит, теперь я – это «ваши»? Я когда-нибудь тебе говорил про «ваших»?
Магдалена понимает, что сорвалась. Ей неловко. Самым сладким голосом, какой только ей по силам сейчас, она воркует:
– Конечно нет, Норман.
Укладывает голову доктору на плечо и двумя руками гладит его руку выше локтя.
– Прости. Ты же понимаешь, я не в том смысле. Мне так повезло уже просто… быть с тобой… Ты меня простишь? Мне стыдно.
– Да нечего тут прощать, – отвечает Норман. – Мы не берем в эту поездку никакого тяжелого багажа. Прелестный денек. Нас ждут приключения, которые развлекут и удивят тебя, как ничто в прежней жизни.
– Это какие? – Магдалена торопится добавить: – …дорогой.
– Мы пойдем в море… смотреть регату!
– И что я там увижу?
– Не скажу. Ты должна это прожить.
Разумеется, их колонна, колонна избранных, собственников, первой съезжает на берег по ту сторону пролива, на землю легендарного Фишер-Айленда. Норман не может удержаться и снова напоминает Магдалене, что они – в числе избранных.
:::::: Ладно, все путем. Не буду зацикливаться. Он как мальчишка увлечен этими штуками: престиж и прочее… А в «60 минутах» держался так уверенно. На национальном телевидении!::::::
С парома они едут на восток по улице под названием Фишер-Айленд-драйв. Норман с удовольствием объясняет, что это вообще-то единственная улица Фишер-Айленда. Да! Единственная! Большой петлей она опоясывает весь остров. Да, куча дорог отходит от нее, как ты можешь видеть, но это все частные дороги, ведущие на частную территорию.
Вокруг совсем не буйствует тропическая зелень, как того ждала Магдалена. Много пальм… и сплошные морские виды… но где же все усадьбы, которые она навоображала? Мелькнула горстка маленьких домиков, которые, сказал Норман, зовутся каситы – каситы! Она приехала на этот недоступный простым смертным Фишер-Айленд, чтобы увидеть каситы?.. Хотя ей следует признать, что эти немного поизящнее, если к каситам вообще приложимо это определение, чем каситы в Хайалии.
Мелькает несколько больших домов с ухоженными зелеными лужайками и длинными рядами кустов и удивительных цветов – бугенвиллий? – но в целом остров кажется большим многоквартирным домом. Обнаруживается даже парочка скучных современных многоэтажек… стекло… стекло… стекло… стекло… плоский фасад… плоский фасад… смазанный плоский фасад, но гораздо больше тут невысоких зданий, с виду – постарше и поизящнее… белые стены… много дерева… Можно вообразить, что они тоже часть тропического рая, но это будет непросто. И вдруг – ого! А вон и усадьба! Огромный особняк – так ведь оно зовется, особняк? – на вершине холма, с таким обширным и великолепным парком, что из движущейся машины и не охватить взглядом… Громадные баньяны, с частоколом изогнутых стволов и необъятными кронами, поднимающимися в небо выше всех известных Магдалене деревьев, выглядят совершенно доисторическими…
Норман явно упивается собственным всезнанием. Место называется «Усадьба Вандербильта», но теперь здесь гостиница «Фишер-Айленд отель энд ресорт». Указывая, Норман машет рукой так, будто здесь все принадлежит ему. Магдалену порядком достало, что его так распирает от удовольствия. Это удовольствие – часть какого-то… плана,
Почти сразу за отелем дорога приводит их в гавань Фишер-Айленд-марина. Что ж, впечатляет. Больше ста судов, в основном настоящие яхты, стоит у причала на слипах – Норман так сказал, «на слипах», – многие добрых сто футов в длину, а иные и гораздо больше. Все вокруг как будто излучает… богатство… пусть Магдалена даже отдаленно не представляет, кто здесь кто. Куча рабочего люда снует с корабля на корабль и по деревянным – мосткам? – между слипами. Пестрота флагов, перекличка игривых названий, начертанных на носах сияющих белоснежных судов: «Милашка», «Унесенная ветром», «Bel Ami», череда пухлых, гладких, маслянистых, зобастых судовладельцев – так думает Магдалена, – которых Норман приветствует так небрежно, так дружески: «Привет, Билли», «Привет, Чак», «Привет, Гарри» и «Привет, Клив», «Привет, Клейборн», «Привет, Клейтон», «Привет, Шелби», «Привет, Тэлбот», «Привет, Гован»…:::::: но они все сплошь Баки да Чаки – американос! Все до одного!::::::
В этот момент Норман как раз произносит очередное «Привет, Чак!». Еще один Чак! Чак и Бак! Подходит крупный мясистый краснолицый малый… в спецовке с закатанными рукавами и в бейсболке, и то и другое – с надписью ФИШЕР-АЙЛЕНД-МАРИНА.
– Приветствую, доктор Льюис! Как жизнь, еще стоит? О, прошу прощения, мэм. – Он заметил позади Нормана Магдалену. – Не хотел («Не хэл») вас смутить.
Его круглое лицо краснеет пуще прежнего. Магдалена не понимает, что он имеет в виду.
– Чак, – говорит Норман, указывая на Магдалену, – это Магдалена, мисс Отеро. И, Магдалена?.. Чак. Чак здесь докмейстер.
– Сердечно рад, мисс Отеро, – говорит Чак.
Магдалена едва заметно улыбается. Этот Чак еще и не простой американо. Образцовый. Настоящий крэкер [24] . В ней опять закипает враждебность.
Чак спрашивает Нормана:
– Идете в море? («Эте в морь?»)
– Да вот, думал прокатить Магдалену на сигаретнице, показать, как оно, – отвечает Норман. – Надо посмотреть, горючего, наверное, маловато. У нас концы неблизкие.
24
Cracker (англ. «хрустящий», «трескучий») – презрительное прозвище белого человека в южных штатах США. По одной из версий, изначально означало надсмотрщика на плантациях, щелкающего кнутом.
– Без проблем, доктор Льюис. Как пойдете, подойдете вон туда, Харви все сделает («Без праам, доктор Лус»).
Голос Чака действует Магдалене на нервы.
:::::: И Харви тоже явно не может оказаться латино.::::::
Чак оборачивается и кричит:
– Эй, Харви!
Норман хихикает, надувает щеки, растопыривает локти, согнув руки и сжав кулаки, и говорит Магдалене:
– Чак – монстр, правда?.. И один из милейших парней во всем мире.
От этих кривляний Нормана Магдалену слегка мутит.:::::: Да, и вы братья, правда?:::::: Она гадает, понимают ли эти двое, такие разные во многих смыслах, что принадлежат одному племени… да, слегка мутит. Ей хочется поскорее сбежать с Фишер-Айленда.
Норман ведет ее по узкому деревянному настилу и машет рукой на лодку в одном из доков.
– Ну, вот она… Не самый большой корабль в гавани, но могу тебе гарантировать кое-что другое. Он самый быстрый. Вот увидишь.
Рядом с другими судами лодка Нормана кажется малышкой, но у нее стремительный обтекаемый современный силуэт. Как у гоночной машины. И она напоминает Магдалене Норманов кабриолет. У лодки тоже нет крыши. А места внутри еще меньше, чем в «Ауди». Спереди – два глубоких сиденья. Как называется водитель лодки? Магдалена не знает. Может быть, пилот?