Голос монстра
Шрифт:
— Хотела бы я жить сто лет, — очень тихо сказала она. — И каждый год из этих ста я посвятила бы тебе.
Конор ничего не ответил. Через несколько секунд лекарство усыпило ее, но это было не важно.
Они поговорили.
Всё, что нужно, было сказано.
— Конор? — позвала бабушка, заглянув в комнату. Сколько прошло времени, Конор не знал.
— Я хочу домой, — тихо сказал Конор.
— Конор…
— К себе домой, — объявил он, подняв голову.
Какая от тебя польза?
— Я возвращаюсь в больницу, Конор, — объявила бабушка, высадив его возле дома. — Не хочу оставлять ее одну в таком состоянии. Кстати, что такого важного тебе тут нужно?
— Просто я должен кое-что сделать, — ответил Конор, глядя на дом, где провел большую часть жизни. Дом выглядел пустым и заброшенным, хотя покинули его недавно.
Он осознал, что, возможно, это уже не будет его дом.
— Я вернусь за тобой через час. Пообедаем в больнице.
Конор не слушал. Он уже закрыл за собой дверцу машины.
— Один час, — крикнула бабушка. — Ты же хотел быть вечером в больнице.
Конор начал подниматься на крыльцо.
— Конор? — позвала бабушка. Но он даже не обернулся и едва ли слышал, как она завела машину, выехала на улицу и покатила в больницу.
Внутри дома пахло пылью, воздух был затхлым. Он даже не стал закрывать входную дверь. Направился прямо через кухню и выглянул в окно.
Церковь по-прежнему стояла на вершине холма. Тис всё так же охранял кладбище.
Конор прошел через садик на заднем дворе. Он запрыгнул на садовый столик, у которого летом его мама пила чай, а потом перелез через изгородь. Конор не делал ничего подобного с тех пор, как был совсем маленьким. Тогда отец наказал его за это. Дыру в заборе из колючей проволоки, ограждавшем железнодорожные пути, так никто и не заделал, и Конор пролез через нее — только рубашку порвал. Но ему было всё равно.
Он пересек пути, но прежде внимательно посмотрел направо и налево: не приближается ли поезд. Потом пролез в дыру на противоположной стороне забора и оказался у подножия холма, на вершине которого возвышалась церковь. С легкостью преодолев низкую каменную стенку на границе церковной земли, он начал пробираться среди каменных надгробий, направляясь прямо к огромному тису.
Всё это время тис оставался деревом.
Конор перешел на бег.
— Просыпайся! — закричал он, еще не добравшись до него. — Просыпайся!
Добежав, он заколотил кулаками по стволу.
— Я сказал: просыпайся! Мне плевать, что сейчас слишком рано!
Он снова пнул ствол.
А потом еще сильнее.
И
И тут дерево отступило так быстро, что Конор потерял равновесие и упал.
— Ты поранишься, если будешь продолжать в таком духе, — заявило чудовище, неясно маяча над ним.
— Оно не сработало! — закричал Конор, поднимаясь на ноги. — Ты же говорил, что лекарство из тиса вылечит ее!
— Я сказал, что если возможно ее вылечить, то лекарство из тиса это сделает, —заметило чудовище. — Видимо, это невозможно.
В груди Конора разгорался гнев, сердце колотилось в рёбра. Он набросился на ноги чудовища, колотил по коре голыми руками и почти тут же набил себе синяки.
— Вылечи ее! Ты должен ее вылечить!
— Конор, — позвало чудовище.
— Какая от тебя польза, если ты не смог вылечить ее? — продолжал Конор, отступив. — Только глупые истории, из-за которых одни неприятности. Теперь все смотрят на меня так, как будто я больной…
Он прервался, потому что чудовище вытянуло руку и подняло его в воздух.
— Ты сам позвал меня, Конор О’Молли, — заявило чудовище, серьезно глядя на него. — Тебе и отвечать на эти вопросы.
— Я позвал тебя, чтобы ты спас ее. — Лицо Конора покраснело, слёзы бессильной ярости покатились по щекам. — Чтобы ты ее вылечил!
Листья чудовища зашелестели, словно налетел ветер, — это был долгий, тихий вздох.
— Я пришел не для того, чтобы лечить ее, — возразило чудовище. — Япришел лечить тебя.
— Меня? — удивился Конор, перестав извиваться в крепкой хватке чудовища. — Меня не надо лечить. Это моя мама…
Но закончить он не смог. Даже сейчас он не мог это выговорить. Даже когда все знал. Не важно, что было на самом деле и что он знал, — важно, что он не хотел в это верить. И до сих пор не мог произнести это вслух.
Он не мог сказать, что его мать…
Слёзы ярости всё ещё катились по щекам, ему стало нечем дышать. Казалось, он вот-вот разломится надвое, словно что-то крутит и корёжит его тело.
А потом он снова посмотрел на чудовище.
— Помоги мне, — тихо попросил он.
— Самое время для четвертой истории, — заявило чудовище.
Конор взвыл от ярости.
— Нет! Я имел в виду совсем не это! Сейчас всё серьёзно!
— Да, — заверило его чудовище. — Так и есть.