Голос Немого
Шрифт:
— Стьёль… — со стоном жалобно выдохнула она, полностью откинувшись мне на грудь и продолжая цепляться за мои руки.
От этого призыва меня накрыло новой волной желания, и я вынужден был на несколько мгновений сосредоточиться на дыхании, отвлекаясь от завораживающего вида красивого женского тела, которое ласкали мои руки. Иначе долгой прелюдии не получилось бы и повторилось бы то, что произошло в спальне. Подобное тоже очень приятно, но сейчас хотелось никуда не спешить — только с удовольствием пить каждое мгновение близости, дурманящей лучше любого вина.
Осыпая кожу поцелуями, одной рукой продолжая распалять в женщине желание, а второй — лаская ее
Я дал ей несколько мгновений передышки, позволяя испить удовольствие до капли, а потом настойчиво повернул женщину к себе лицом. Она сделала попытку опуститься в ванну рядом со мной, но я не пустил, удержав за бедра: сейчас у меня были совсем другие планы. Запах ее желания сводил с ума, и мне очень хотелось попробовать ее наслаждение на вкус. Почему бы не прямо сейчас?
Сначала я все-таки приласкал ее грудь губами, с удовольствием ощущая, как тонкие пальцы цепляются за мои плечи, а потом неторопливо начал спускаться ниже, обвел языком пупок, отчего женщина вздрогнула и напряглась, и двинулся дальше.
— Стьёль, ты же не… — жалобно пробормотала Тия.
Поскольку я именно что «да», тратить время на пояснения посчитал излишним — даже если бы я в принципе мог что-то пояснить. Просто положил ее ногу себе на плечо, крепко удерживая за бедра.
От первого прикосновения моего языка она сдавленно охнула и попыталась отшатнуться, пальцы ее до боли вцепились мне в волосы, но останавливаться я не собирался. Удержать непроизвольно бьющуюся женщину мог без труда, а боль была не настолько сильна, чтобы ее не получалось терпеть. Тем более ради удовольствия слышать, как Тия в голос стонет, о чем-то умоляя, и наблюдать, как она задыхается от наслаждения, достигнув пика…
Но давать ей долгую передышку я не собирался и теперь. Потянул все еще дрожащую от полученного удовольствия женщину вниз, в ванну, вновь повернул к себе спиной. Тия не противилась и молчала, она послушно опустилась на колени, широко расставив ноги так, что я оказался между них, расслабленно откинулась мне на грудь.
Некоторое время она, вялая и расслабленная, не отзывалась на прикосновения, но я был настойчив. И когда дыхание ее вновь участилось, подался вперед. Стоя на коленях, женщина обеими руками оперлась о бортик ванны. Я вошел в нее медленно, намеренно растягивая это мгновение. Тия ответила на это негромким стоном-всхлипом, прогнулась, подалась навстречу, стремясь вобрать глубже. Одной рукой удерживая ее бедра, второй я тоже ухватился за бортик ванны и начал двигаться — медленно, размеренно. Каждый толчок женщина встречала новым всхлипом, пыталась двигаться сама, чтобы изменить ритм движений, которые сейчас не несли освобождения, а только усиливали нарастающее внутри мучительное напряжение.
— Стьёль, пожалуйста! — прошептала она умоляюще, дрожа в моих руках. — Я хочу тебя! Это… невыносимо…
Я с шумом втянул ноздрями воздух, пахнущий нашим общим желанием. После таких слов выдержки моей тоже хватило ненадолго.
Несколько быстрых, сильных движений, и громкий стон наслаждения женщины почти совпал с моим резким выдохом — разрядки я достиг лишь на мгновение позже нее.
После мы, не шевелясь, долго лежали в теплой воде. Тия порой ежилась, сжавшись у меня на груди, шумно дышала мне в шею и в ответ на малейшее движение крепко вцеплялась в меня, как будто боялась, что я уйду и оставлю ее тут одну.
— Это невероятно, —
Рассеянно поглаживая ее по спине, я медленно качнул головой.
— А с тобой — часто бывало? — продолжила допытываться она.
Я вновь качнул головой и на мгновение прижался губами к ее виску. Такой ответ Тию, кажется, не вполне удовлетворил.
— Первый раз? — не унималась она.
Я неопределенно пожал плечами, а потом все-таки кивнул. На этом женщина успокоилась, опять устроилась у меня в объятьях и, удовлетворенная, затихла.
Я честно силился и не мог вспомнить, когда меня в последний раз так накрывало желанием, до умопомрачения и полной потери связи с реальностью. Прежде я контролировал собственный разум в любой ситуации, в том числе в постели, потому что любовница — это всегда уязвимое место, и при излишней собственной болтливости можно вляпаться в большие неприятности. А сейчас, с Тией, я настолько расслаблялся и погружался в ощущения, что, окажись она шпионкой и не потеряй я дар речи, давно бы уже разболтал все, что ее интересовало.
Было ли дело просто в долгом воздержании, в том, что я отвык от плотских удовольствий? Или все-таки на меня так действовала сама Тия своей поразительной чувственностью, ярким откликом на малейшее прикосновение и искренностью? Не знаю, но мне сейчас вообще думалось с большим трудом: тело наполняла ленивая нега, она же туманила разум. Я, например, ощущал, что в вопросах жены есть какой-то несложный, очевидный подтекст, но даже его уловить не мог. Такое ощущение, что мысли как покинули мою голову утром, с разминкой, так с тех пор и не могли вернуться, их место сейчас занимали желания и удовольствия плоти.
Это предположение наконец подстегнуло волю. Как бы хорошо мне ни было, надо брать себя в руки и возвращать потерянный где-то на пороге супружеской спальни здравый смысл. Тия, конечно, высказывалась про наследника, и можно сказать, что развлекаемся мы с ней сейчас на благо страны, вдруг ставшей моей, но все равно слабо верится, будто на это место боги привели меня только ради того, чтобы обеспечить род кесарей Вираты потомством.
А если совсем честно, то просто не хочется в это верить. При всей моей симпатии к молодой жене, как-то неприятно думать, что я гожусь исключительно на роль племенного жеребца. И раз уж меня выдернули из привычного тихого угла, то было бы лучше занять голову чем-нибудь полезным. Пока она сама не заполнилась чем-нибудь вредным. Ну, или не разучилась думать вовсе.
Не знаю, какие мысли бродили в хорошенькой кудрявой головке Тии, но мое твердое намерение все же выбраться сегодня из ванны она разделила.
Меньше чем через час мы сидели с ней в приемной части покоев, ожидая, пока слуги накроют на стол. И заодно — ждали появления визитеров, поскольку аудиенции «госпожи кесаря и ее благородного супруга» искал Даор Алый Хлыст, и Тия попросила его позвать.
Местная манера есть чуть ли не лежа всегда ставила меня в тупик, и я предпринял попытку занять более привычное кресло, но жена мягко и настойчиво утянула меня в сторону длинного ложа, на котором устроилась вместе со мной. Не могу сказать, что мне вдруг стало удобно, но близость женщины была приятна, и ради этого можно было немного потерпеть.