Голос ночи
Шрифт:
Поезд достиг реки и, промчавшись ниже поднятого моста, сошел с рельсов. Миниатюрный локомотив и два первых вагона оказались в канале, а остальные вагоны, искрясь, перевернулись.
— Черт! — воскликнул Колин.
Рой сполз со своей табуретки и подошел к месту аварии. Он наклонился и стал внимательно разглядывать сцену крушения.
Колин подошел к нему:
— Сломался?
Рой не ответил. Он заглядывал в крохотные окошки вагонов.
— Что ты там ищешь? — спросил Колин.
— Тела.
— Что?
— Погибших.
Колин
— Не понял.
Рой не отводил взгляд от поезда:
— Что не понял?
— Я не вижу никаких «погибших».
Переходя от вагона к вагону и заглядывая в окна каждого из них, Рой как будто находился в трансе.
— Если бы это был настоящий, полный людей поезд, который сошел с рельсов, пассажиров бы выбросило с их сидений. Были бы разбитые об окна и поручни головы, сломанные руки и ноги, выбитые зубы, исполосованные лица, выколотые глаза, и кровь... повсюду кровь... Их крики были бы слышны на мили вокруг. А многие бы погибли на месте.
— И что?
— Я хочу представить, как бы это было, если бы это было настоящее крушение.
— Зачем?
— Мне интересно.
— Что тебе интересно?
— Идея.
— Идея настоящего крушения поезда?
— Ага.
— Ты не свихнулся?
Наконец, Рой оторвал глаза от поезда. Они были вялые и холодные.
— Что ты сказал? Свихнулся?
— Ну, — протянул Колин, — я хотел сказать... ты находишь развлечение в страданиях других людей.
— А это разве не развлечение?
Колин пожал плечами. Ему не хотелось спорить.
— В других странах люди ходят на корриду и в глубине души надеются увидеть матадора, проткнутого рогами быка. А увидеть мучения быка им удается всегда. Им нравится это. А другие посещают автомобильные гонки, тоже только чтобы увидеть крутые аварии.
— Это другое.
Рой усмехнулся:
— Да ну! Как же это?
Колин задумался, стараясь подобрать слова, чтобы выразить то, что он интуитивно чувствовал.
— Ну... с одной стороны, матадор, выходя на арену, знает, что он может быть убит. Но люди, возвращающиеся на поезде домой... они не ожидают ничего... они не ждут беды... и вдруг это случается... Это трагедия.
Рой усмехнулся еще раз:
— Ты знаешь, что такое лицемерие?
— Конечно.
— Слушай, Колин, я не хотел бы тебе этого говорить, потому что ты мой друг, мой настоящий друг. И я тебя люблю. Но раз зашла об этом речь, ты — лицемер. Ты говоришь, что я свихнулся, потому что меня интересует идея настоящего крушения поезда, при этом сам ты тратишь время, смотря фильмы ужасов или читая разные книжки про зомби, вампиров и прочих монстров.
— Какое это имеет отношение?
— Эти истории набиты убийствами. Смерти. Мучения. Да они все только об этом.
Колин вздрогнул при упоминании топора. Рой придвинулся к нему ближе. Его дыхание имело вкус фруктовой жевательной резинки.
— За это я и люблю тебя, Колин. Мы оба похожи. Мы — одинаковые. Потому я и хотел, чтобы ты получил работу менеджера команды. Мы сможем быть вместе весь футбольный сезон. Мы сильнее, чем другие. Мы оба сдали экзамены на самый высший балл в школе, даже не прикладывая к этому больших усилий. Мы оба сдали тесты, и каждому из нас не раз говорили, что он гений, или что-то вроде этого. Мы понимаем вещи глубже, чем наши ровесники, а иногда и глубже, чем взрослые. Мы — особенные, Колин. Мы очень особенные.
Рой положил руку Колину на плечо и посмотрел ему в глаза. Казалось, что он смотрит не на него, а сквозь него, проникая в самую глубину. Колин не смог отвести взгляд.
— Нас обоих интересуют эти вещи — боль и смерть. Они интригуют и тебя, и меня. Большинство людей считает, что смерть — это конец жизни, но мы знаем, что это не так. Ведь это не так, Колин? Смерть — не конец, это — центр, центр всей жизни. Все крутится вокруг нее. Смерть — это самый важный момент в жизни, самый захватывающий, таинственный, самый возбуждающий.
Колин нервно откашлялся:
— Что-то я не очень понимаю, о чем ты.
— Если ты не боишься смерти, — продолжал Рой, — то не боишься ничего. Когда научишься побеждать большой страх, ты победишь и все свои маленькие страхи. Разве я не прав?
— Да... да, наверное.
Рой говорил громким шепотом, говорил напористо, горячо:
— Если я не боюсь смерти, то никто не может заставить меня страдать. Никто. Ни мой старик, ни моя старушка. Никто. И никогда в моей жизни.
Колин не знал, что ответить.
— А ты боишься смерти? — спросил Рой.
— Да.
— Ты должен научиться не бояться ее.
Колин кивнул. Во рту у него пересохло, а сердце начало учащенно биться. Он чувствовал, как к горлу подкатывает легкая тошнота.
— А знаешь ли ты, что надо сделать первое, чтобы преодолеть чувство страха перед смертью?
— Нет.
— Узнать ее поближе.
— Поближе? Как?
— Убив кого-нибудь.
— Я не смогу этого сделать.
— Сможешь. Конечно, сможешь.
— Я, знаешь, мирный человек.
— В глубине души — все убийцы.
— Но только не я.
— Дерьмо.
— Сам такой.
— Я знаю себя. И я знаю тебя.
— Ты знаешь меня лучше, чем я знаю себя?
— Конечно, — Рой ухмыльнулся.
Они уставились друг на друга.
В гараже было тихо, как в гробнице фараона. Наконец Колин сказал:
— Ты имеешь в виду... например, мы убили бы кошку?
— Для начала.
— Для начала? А потом?
Рой сжал плечо Колина:
— А потом кого-нибудь побольше.