Голос ночной птицы
Шрифт:
— Его жена выздоровела?
— Она в лазарете доктора Шилдса, У нее сломана рука и сильные ушибы на спине. Но… в конце концов, сэр… она — его собственность, согласно брачному контракту.
— У меня есть предложение, — сказал Мэтью, освобождая Вудворда и Бидвелла от трудного решения. — Поскольку этой ночью мистер Ноулз победил Дьявола с помощью горстки сена, он наверняка сможет сдержать демонов Ада с помощью выбивалки для ковров. Почему не принести ему это оружие для самозащиты?
Бидвелл медленно моргнул:
— Вы шутите, молодой
— Нет, сэр. Он, очевидно, искусен во владении этим предметом.
— Это что еще за бред? — почти заорал Ноулз. — Я хочу выйти отсюда немедленно!
— Кровь этого человека будет на моих руках, если ведьма убьет его сегодня ночью. — Бидвелл кивнул Грину. — Выпустите его.
— Сэр? — сказал Мэтью, пока тюремщик стал искать нужный ключ на связке. — Если сегодня ведьма поразит мистера Ноулза, то уже не понадобится допрашивать новых свидетелей.
— Он прав, — произнес Пейн, стоящий за спиной Мэтью. — Это набросит ей петлю на шею просто и верно.
— Постойте! — Бидвелл ухватил Грина за руку раньше, чем ключ вошел в замочную скважину.
— Вы что, все умом тронулись?! — заревел Ноулз. — Она меня убьет сегодня ночью, если вы меня не выпустите!
— Вряд ли она это сделает, — заметил Мэтью. — Это было бы не в ее интересах.
— Ты! — Ноулз горящими глазами уставился на Мэтью. — Я не знаю, кто ты такой, но лучше не попадайся мне, когда я выйду!
— Ваш беспривязный язык может заработать вам дополнительный приговор, — предупредил Вудворд. — Я магистрат, а этот молодой человек — мой клерк.
— Воздержись от оскорблений, Ноулз! — Бидвелл. — Если дорожишь свободой, которая ждет тебя завтра утром.
— Будьте вы прокляты все! — выкрикнул заключенный.
Он повернулся и схватил с пола ведро, над которым вились совершенно не демонические мухи. С побагровевшим от гнева лицом Ноулз замахнулся, готовясь выплеснуть его содержимое на своих палачей.
— Ноулз! — Голос Грина потряс стены темницы. — Зубами расплатишься!
Ведро застыло на грани броска. Даже в гневе Ноулз сообразил, что сделка невыгодная. Он остановился, трясясь, скривившись в оскале, от которого могло бы треснуть зеркало. Потом опустил ведро и наконец уронил его в сено.
— Завтра утром ты будешь свободен, — сказал Бидвелл. — Если хочешь, я… я велю принести тебе выбивалку для ковров, которой ты сможешь…
Ноулз грубо захохотал.
— Отдайте ее этому тощему отродью, пусть засунет ее себе в задницу! Все, мне больше нечего вам сказать!
Он сел на скамью и отвернулся к стене.
— Ладно. — Бидвелл махнул Грину. — Давайте посмотрим теперь на мадам Ховарт.
Они пошли по коридору к последней камере слева. От обитателя камеры не последовало ни шума, ни заметного движения. Кто-то плаще с капюшоном из грубой серой ткани лежал, свернувшись, на сене.
Голос Бидвелла прозвучал сдавленно, когда он сказал:
— Откройте.
Грин
— Мадам? — позвал Бидвелл. — Встаньте. — Фигура не шевельнулась. — Вы меня не слышали? Я велел вам встать!
Ответа по-прежнему не было.
— Она меня нарочно из себя выводит, — сурово сжав губы, буркнул Бидвелл. И громче: — Вы встанете сами, мадам, или мистер Грин вас поднимет?
Наконец-то возникло движение, но нарочито медленное. Вудворд подумал, что в нем есть опасная грация, будто змея разворачивает свои кольца. Фигура встала у дальней стены, капюшон надвинут на голову, руки и ноги в саване серой мешковины.
— Я привел посетителей, — объявил Бидвелл. — Это магистрат Айзек Вудворд и его клерк Мэтью Корбетт. Магистрат хочет задать вам несколько вопросов.
Снова никакой реакции.
— Действуйте, сэр, — произнес Бидвелл.
Вудворд шагнул вперед, в камеру. Он отметил обстановку помещения: ведро для телесных отправлений, такое же, каким размахивал Ноулз, ведро поменьше для воды, скамья, и на деревянном подносе несколько крошек хлеба и что-то вроде куриных костей.
— Мадам Ховарт? — обратился к женщине Вудворд. — Я приехал проверить факты, касающиеся вас. Согласны ли вы мне содействовать?
От женщины под клобуком — ни звука.
Вудворд оглянулся на Бидвелла, и тот кивком попросил магистрата продолжать. Магистрат знал, что Грин и Пейн стоят от него по бокам, предположительно — чтобы перехватить женщину, если она на него бросится. Мэтью смотрел с острым интересом, вцепившись в прутья решетки. Вудворд сказал:
— Мадам Ховарт, не согласитесь ли вы произнести молитву Господню?
И снова ничего. Ни слова, ни кивка, ни даже ругательства.
— Вы знаете молитву Господню?
— Конечно, знает! — заявил Пейн. — Но если она ее произнесет, у нее язык обуглится!
— Прошу вас! — Вудворд поднял руку, призывая его к молчанию. — Мадам, в этом деле мне нужен ваш ответ. Ваше нежелание произнести молитву Господню может быть сочтено неспособностью ее произнести. Вы осознаете, насколько это важно?
— Петлю она отлично осознает! — вмешался Бидвелл. Вудворд помолчал, приводя мысли в порядок.
— Молчание есть признание вины, мадам, — продолжал он. — Я прошу вас внимательно выслушать то, что я вам скажу. Здесь много разговоров идет о петле и виселице. Вы знаете, в чем вас обвиняют. Многие ведьмы в этих колониях нашли смерть на виселице… но для вас, поскольку вас обвиняют также в убийстве вашего мужа, коему вы по закону обязаны повиновением, это будет дело об «убийстве господина». Наказанием за подобное преступление является не веревка, но смерть на костре. Вот почему ничего хорошего вам не принесет нежелание отвечать на мои вопросы.