Голос сердца. Книга первая

Брэдфорд Барбара Тейлор

Зная, что он ждет ее ответа, она покачала головой и сказала утомленным голосом, в котором тем не менее звучала неожиданная твердость:

— Я бы хотела помочь тебе, Ким, но я просто не могу. Я действительно должна закончить это исследование. Прости меня, пожалуйста.

— Ох уж эти твои покрытые плесенью книги! В последнее время ты настолько погружена в них, как будто от этого зависит твоя жизнь. Ну кому нужен сейчас твой Китайский Гордон? Я бы мог даже предположить, что ты по уши влюбилась в него, если бы старый чудак не был в могиле вот уже несколько сотен лет, — с беззлобной иронией бросил Ким. — Я не понимаю…

— Гордон умер не несколько сотен

лет назад, — перебила его Франческа сдержанным тоном, но глаза выдавали ее напряжение, — а семьдесят один год назад, если уж быть точными. Кроме того, ты знаешь, что я собираюсь написать его биографию.

— Ты теряешь время, моя девочка. Никто не купит ее.

— Нет, купит, — возразила Франческа резким тоном. — Многие люди интересуются историей Британии и судьбой такого великого солдата и героя, каким был Китайский Гордон. Я хочу подойти к вопросу с другой стороны, понять и объяснить психологию этого человека. Это будет современное исследование, и я собираюсь написать его в форме, понятной и интересной для простого читателя. Папа согласен со мной. Он считает, что у меня правильный подход, и он может принести коммерческий успех. Это понятно, Ким Каннингхэм? Кыш! Уходи, оставь меня в покое.

Ким был ошеломлен страстностью ее речи и впервые осознал, насколько серьезно сестра относилась к идее написания этой книги, о которой она говорила уже несколько месяцев. Ему стало очень неловко за бесцеремонно брошенную им фразу. Он понял, как больно задел Франческу, а именно этого он хотел меньше всего. Франческа была не только его любимой сестрой, но и самым близким другом. Они всегда были неразлучны.

По выражению лица Франчески Ким определил, что она вот-вот заплачет, и сделал попытку утешить сестру.

— Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть. Отец абсолютно прав. — Его лицо осветилось широкой улыбкой, и Ким добавил с самоиронией: — Ну что я понимаю в книгах? Я не наделен интеллектуальными способностями в отличие от тебя и нашего старичка. Тебе достались все мозги в семье, любовь моя. Ну что спросишь с такого серого фермера, как я? Меня извиняет только то, что я не понимал, как много значит для тебя эта книга. Обещаю впредь помогать тебе, чем смогу. Давай мириться?

Франческа улыбнулась вымученной улыбкой и кивнула, не решаясь заговорить. Она низко опустила голову, чтобы Ким не увидел застывших в ее глазах слез.

Раскаиваясь в своих словах, Ким прошел через кабинет и остановился перед камином, широко расставив длинные ноги. Руки его были опущены в карманы твидового пиджака, сшитого из прекрасной ткани в наиболее респектабельных традициях английского портняжного искусства. Лучшие времена этого пиджака давно минули — он был изрядно изношен и потерял форму. Тем не менее Ким умудрялся носить его с таким щегольством, что почтенный возраст пиджака был почти незаметен.

Адриан Чарлз «Ким» Каннингхэм, четырнадцатый виконт Инглетон, которому предстояло в один прекрасный день стать двенадцатым графом Лэнгли, не был красавцем в общепризнанном значении этого слова. Однако он обладал рядом качеств, которые придавали ему заметную с первого взгляда незаурядность. Это был симпатичный молодой человек со светлой кожей, мягкими прямыми волосами светло-каштанового оттенка и подвижным добрым лицом. Его личность более всего проявлялась в благородной линии губ, всегда готовых раздвинуться в приветливой улыбке, и в прозрачных серых глазах, светящихся юмором. В этих глазах редко вспыхивали гнев и злость, потому что по натуре Ким был спокойным и легким в обращении человеком, готовым в любую

минуту прийти на помощь.

Высокий рост и худобу он унаследовал от своих предков. Но за обманчиво-хрупким телосложением крылась большая мускульная сила и недюжинная выносливость, отмечавшая рыцарей Лэнгли и сделавшая их знаменитыми со времен войны Алой и Белой розы. Наделенный необычными для мужчины грацией и элегантностью, он ступал по земле с исключительной уверенностью. За всем этим стояло его воспитание и прослеживалась многовековая родословная. Как все истинные аристократы, Ким не был снобом и относился ко всем людям с одинаковой ровной приветливостью. В общем, это был исключительно располагающий к себе, искренний и добрый человек двадцати одного года от роду, к которому тянулись и хотели видеть своим другом буквально все, особенно молодые женщины.

Ким стоял, уставившись на кончики своих туфель, ожидая, когда сестра окончательно успокоится, и размышляя над тем, как убедить ее согласиться с его планами на вечер. Минутой позже он нерешительно произнес:

— Ну, если ты считаешь, что должна работать, значит, так оно и есть. Но ведь сегодня суббота, и я, честно говоря, думал, что тебе будет интересно познакомиться с этой девушкой. Ты всегда говорила, что любишь готовить и даже отдыхаешь при этом.

Франческа, которая делала вид что углубилась в изучение лежавших перед ней бумаг, резко подняла голову:

— Ты хочешь, чтобы я приготовила ужин, а потом еще и подавала напитки? Какая неслыханная наглость! — произнесла она с возмущением, и глаза ее расширились. — Кроме того, что я могу приготовить? Ты же знаешь, как нам пришлось экономить в этом месяце! Я купила продуктов на уик-энд в обрез для нас двоих, да их и на двоих не хватит! Я думала, что ты принял приглашение тети Мейбл поехать в Глочестершир и не вернешься до завтрашнего вечера. Собственно, я на это и рассчитывала. Поэтому и была так удивлена, когда ты объявил мне о своем высочайшем решении!

Ким не обратил внимания на ее насмешку. Он вздохнул и поднял глаза к небу.

— Представления не имею, откуда ты это взяла. Я имею в виду Глочестершир. По крайней мере, это точно был не я. Стоит ли слушать чокнутую тетю Мейбл? Нет, детка, я остаюсь в городе. — Ким улыбнулся сестре. — Ну, дорогая, пожалуйста, скажи «да». Ты так давно не отдыхала. Тебе понравится, Франки, я точно знаю.

— Не думай, что тебе удастся растопить мое сердце, называя меня Франки. Мне больше не нравится это имя.

— Как быстро у тебя меняются вкусы! Ты ведь сама настаивала, чтобы я тебя так называл.

— Я тогда была маленькой и хотела быть мальчиком, как ты. Потому что я, неразумное дитя, преклонялась перед тобой. Тебе, вероятно, будет интересно узнать, что те времена канули в Лету и я больше не боготворю тебя, особенно сегодня.

Ким засмеялся:

— Боготворишь, детка. Равно как и я обожаю тебя и буду обожать всегда.

Он оперся о край письменного стола и с нежностью посмотрел на сестру. Ему показалось, что Франческа выглядит более хрупкой, чем обычно. Ее классическое английское лицо с тонкими чертами стало как будто даже меньше и бледнее. Ким решил, что эту особую хрупкость сестре придавали объемный темно-синий свитер и прическа. Она подобрала длинные светлые локоны вверх и скрепила их старинными черепаховыми гребнями. Прическа была старомодной, откуда-то из Викторианской эпохи, и казалась слишком тяжелой для ее тоненькой шеи, но каким-то необъяснимым образом шла Франческе. Прядь волос упала ей на лицо. Ким наклонился и бережно убрал ее на место.