Голос сердца. Книга вторая
Шрифт:
Трезвый аналитический ум Франчески заработал ясно и точно. Внезапно вся эта история с Катарин и Виктором открылась ей во всей своей суровой правде. Конечно же, их связь была неизбежна и развивалась прямо у нее перед глазами. Она предпочитала ничего не видеть и не замечать. Те любовные сцены, в которых они участвовали на съемках, послужили для них прелюдией к подобным отношениям в жизни. Они были обречены перенести исполняемые в фильме роли в свою частную жизнь. Виктор был неотразим, а Катарин загипнотизирована им. Франческе теперь все стало понятно, как дважды два: недоступность Виктора во время съемок, так злившее Кима постоянное уклонение
Легкая дрожь пробежала по телу Франчески, когда она совершенно отчетливо осознала еще одно. Раньше она всю вину возлагала на Катарин, но совершенно очевидно, что инициатором их связи был Виктор, и, следовательно, вся ответственность и вся вина за случившееся падает исключительно на него. Катарин на самом деле в известной степени является жертвой. Нет, они обе его жертвы, он использовал их для удовлетворения своих сексуальных и прочих потребностей. Франческа внутренне содрогнулась. Боль и обида, гнев и возмущение стальным обручем сдавили ее бедное сердце, которое она так охотно и так глупо отдала ему.
Ее размышления прервала обратившаяся к ней Катарин.
— Спасибо, что поехала со мной, Франки. Я ведь представляю, как отвратительно ты себя чувствовала, перегревшись на солнце. Тебе по-прежнему нехорошо?
— Нет, спасибо, мне намного лучше. Я рада, что могу отвезти тебя, Кэт, побыть там с тобой. Я не меньше твоего переживаю за Терри и Хилари.
— Норман был в такой истерике, что у него ничего нельзя было узнать толком. Очень жалею, что не смогла задать ему нужных вопросов. Незнание всегда пугает.
— Согласна с тобой, но постарайся немного расслабиться, Катарин, мы уже скоро приедем.
— Это не так просто. Можно мне включить радио?
— Почему бы и нет.
Катарин принялась возиться с кнопками, настраивая приемник, и неожиданно в тесное пространство их автомобиля ворвались звон гитар и мужской голос, певший:
— Yo s'e que soy una ilusi'on fugace para ti, un capricho del alma, que hoy te una a mi…
Франческа вцепилась руками в руль, сжав его обод так, что побелели костяшки пальцев. У нее перехватило дыхание. Опять эта песня, с которой связано столько воспоминаний! Во время субботнего бала марьячос исполняли ее столько раз, что для Франчески эта песня стала своеобразной литанией ее горя. «…Una aventura mas para ti», — выводил певец, и радио швыряло слова песни прямо в лицо Франчески, повторявшей их про себя по-английски, поражаясь их пророческому смыслу, ранее ускользавшему от нее.
«Знаю, что я для тебя лишь очередное приключение, что после этой ночи ты забудешь обо мне. Знаю, что я для тебя быстротечный мираж, что лишь твой минутный каприз связал нас. Но все же целуй с дикой страстью меня, и я с радостью отвечу на твои поцелуи,
Любимая песня Виктора Мейсона, — подумала Франческа, — но какими пророческими оказались ее слова. Мое сердце умерло. И он оказался всего лишь миражем для меня. Все кончено. Я больше никогда не увижу его». Слезы хлынули из ее карих глаз и залили лица. Столь долго сдерживаемые чувства наконец устремились наружу, и она, не таясь, разрыдалась. Катарин резко обернулась и с удивлением посмотрела на нее:
— Дорогая, что случилось?
— Сама не знаю, — прошептала Франческа, отчаянно моргая и силясь разглядеть дорогу сквозь застилающие глаза слезы. — Но думаю, что мне надо на минутку остановиться.
— Вон там есть место, куда можно свернуть! — крикнула Катарин. — Вот сюда, на подъездную дорожку к тому дому. — Указала она рукой.
Она, охваченная тревогой, не могла понять, чем вызван этот поток слез. Франческа свернула с шоссе на небольшой, усыпанный гравием съезд, резко затормозила и, уронив голову на руль, зарыдала с новой силой. Катарин выключила радио, придвинулась к ней, крепко обняла и погладила по голове.
— Что такое, Франки? Что тебя так расстроило?
— Я не знаю, — прошептала Франческа.
Она повернулась к Катарин и была уже почти готова открыться ей, но в последнюю минуту передумала. Нет, она никогда не сможет рассказать Катарин о своей связи с Виктором. Никогда. Постепенно ее рыдания стихли, она высвободилась из объятий Катарин и, вытерев ладонью мокрое от слез лицо, попыталась улыбнуться.
— Прошу прощения, — нерешительно проговорила Франческа, глядя на Катарин, сидевшую рядом. — Все пошло кувырком, — медленно, запинаясь, продолжила она. — Такое чудесное лето обернулось трагедией.
Катарин закрыла рукой ей рот.
— Не говори так! — воскликнула она, и ее глаза наполнились ужасом.
Когда они подъехали к госпиталю, Катарин легко выпорхнула из машины, а Франческа поехала искать место для парковки. Катарин тем временем бегом взлетела по лестнице и распахнула дверь. В приемной она обнаружила Нормана, который сидел, по-стариковски сгорбившись, в кресле, опустив плечи и уронив голову на руки. При виде Катарин его лицо исказилось гримасой, и он медленно покачал головой.
— О нет! — вскричала Катарин, подбегая к нему. Она села рядом, схватила и крепко стиснула руку Нормана, продолжая молча, похолодев от страха, смотреть на него, не ре таясь задавать вопросы.
— Хилари все еще без сознания, — проговорил он.
— А Терри? — прошептала Катарин.
— Только что уснул. Я не мог с ним справиться, когда сидел рядом. Он совершенно обезумел, вскакивал с кровати и порывался идти искать Хилари. Мне пришлось позвать врача, чтобы тот сделал ему укол.
— Они сильно пострадали, Норман, дорогой?
— У Терри, слава Богу, все повреждения только поверхностные. Синяки, ссадины, глубокая резаная рана на лице, не считая сломанного ребра и растяжения плеча. Его выпустят отсюда через несколько дней…
Глаза Нормана налились слезами, и, достав из кармана носовой платок, он громко высморкался.
— Но Хилари — я просто не знаю, что про нее сказать. Она в коме, и это очень беспокоит врачей.
— У нее есть другие повреждения?
— Да, но так же как у Терри, они не слишком серьезны. Сломаны рука и нога, ободрана половина лица, но доктор, который говорил со мной, считает, что пластическая операция ей не потребуется.