Голос зовущего
Шрифт:
– Да?
– недоверчиво протянул Грегус.
– Но ведь у вас тут нет никаких знакомых. Кто вам посодействует, кто даст рекомендацию? И, между прочим, разве вы работали делопроизводителем?
– Нет, никогда, да ведь это дело несложное, можно научиться. Что касается рекомендаций, я бы попытался обратиться к тем людям, с которыми меня свел случай.
Грегус навострил уши.
– К примеру, - продолжал Карлсон, - вздумай я к вам обратиться за рекомендацией, вы бы отказали?
– Ну что вы, что вы! Я вам искренне сочувствую и готов помочь! отозвался Грегус.
– Только я думаю о ваших
– Видите ли, я и сам, будучи студентом, увлекался сомнительными идеями, а теперь, признаться, стыжусь этого. Возможно, и с вами произойдет такое. С годами задор пройдет, и лет эдак через пять вы сами посмеетесь над своими нынешними взглядами.
– Ничто не вечно, господин пристав, - ответил Карлсон.
– Вы правы. Возможно, уже через несколько дней я посмеюсь над своими нынешними взглядами.
– Ну вот видите, видите, - одобрительно закивал Грегус, - дело вы говорите. Присмотритесь поближе к своим идолам, и вы поймете, что все они корыстны, нечистоплотны. Взять того же Максима, вашего знаменитого агитатора, разве он не превратил идею в статью дохода, сорок рублей за каждое выступление, и, смею вас уверить, рабочие его раскусили - духа его не терпят!
– А, тот Максим, о котором в газетах писали?
– Он самый.
– Ну, если все так, как вы говорите, тогда он отъявленный мошенник, надеюсь, уже сидит под замком?
– Пока еще нет, еще нет, - вздохнул Грегус.
– Пока Максим на воле. Но уж недолго ему осталось, мы напали на след. Таких надо держать в узде! А вы?
Я подумал о вас, не захотите ли кому-нибудь рассказать о том, что у нас перевидели? Может, даже отомстить попытаетесь, очутившись на свободе? Поймите, мы люди нервные, издерганные, перегруженные работой. Неблагодарное дело полицейская служба. Еще раз смею заверить: все происшедшее с вами - недоразумение, ошибка. К тому же сами знаете, какова у нас жизнь, из-за каждого угла в тебя целятся, собачья у нас жизнь, одно слово - собачья!
– У меня и в мыслях не было, - ответил Карлсон, - кому-то что-то рассказывать. С какой стати?
И мстить - тоже не по мне. И что толку оттого, что один человек убивает другого?
Карлсон заглянул Грегусу в глаза и продолжал:
– А знаете, интеллигентные люди никогда не вступают в боевые дружины!
– Ну, не скажите, - возразил Грегус.
– В Риге есть некий Мерниек, весьма интеллигентный, образованный человек. Но это, доложу вам, зверь по натуре. Для него убить полицейского - раз плюнуть. Ему и череп раскроить ничего не стоит, и жену с детишками разом прикончить.
– Меня бог миловал, - молвил Карлсон, - никогда с таким не встречался.
– Вот видите, а вы все толкуете о законах. Это же настоящее изуверство. И смею вас уверить, как раз у нас в сыскной полиции законы соблюдаются. В пятницу вы помянули жандармское управление. А известно ли вам, что такое жандармы? Я вас немножечко просвещу, любезный! Представьте себе, что вы ровным счетом ничего не знаете об одном из своих знакомых, и в один прекрасный день знакомый этот начинает вдруг поносить царя-батюшку. И вот, сами посудите! Ваш знакомый, скажем, видный чиновник, занимает квартиру из семи комнат. Большая семья. Царь-батюшка положил ему приличное жалованье.
– Интересно, - согласился Карлсон.
– Только не вздумайте поддакивать! Загляните поглубже в ясные глаза того типа и кулаком наотмашь между глаз! За что, спросит он. За то, что ты поносишь царя-батюшку, за то, что хаешь святую Русь. Вот за что! Ибо человек этот, знайте, находится на содержании в жандармском управлении, и он вас вызывает на откровенность. Запомните мои слова, может, пригодятся!
Теперь вы убедились, насколько я с вами искренен!
– Такое даже в голове как-то не укладывается, - признался Карлсон.
– Само собой! А вы неопытны, потому и влипли. Но мы подобных методов не признаем. Мы, сыскная полиция, работаем иначе. Мы не уродуем людям души. Сейчас я вам расскажу, как работают жандармы!
РАССКАЗ ГРЕГУСА О ЖАНДАРМЕ-ПОДСТРЕКАТЕЛЕ
Как-то один образцовый жандарм во вверенном ему околотке навел образцовый порядок. Никто у него не стрелял в полицейских, не разбрасывал листовок, не призывал свергать самодержавия, не устраивал демонстраций. И жандарм, что называется, почил на лаврах.
Тут начальство призадумалось: коли у него там все в порядке, за что платить ему жалованье? И смекнул жандарм, что начальство собирается урезать ему фонды, уменьшить его штаты. Тогда жандарм отправился к человеку, который, по его предположению, способен был убить полицейского, и сказал ему:
– Послушай, не хочешь ли пристукнуть полицейского?
– Я?
– возмутился тот человек.
– Чего городишь?
Белены ты, что ли, объелся?
– Да не волнуйся, я просто так. Я бы и сам когонибудь пристукнул, но не могу, мундир не позволяет.
– Так сними мундир, - посоветовал человек - А угрызения совести? Совесть-то с мундиром не снимешь, - возразил жандарм.
– Тут уж я ничем тебе не могу помочь.
– Может, в шахматы сыграем?
– Что ж, давай сыграем.
– А ты все-таки подумай, нет у тебя среди полицейских ни одного врага?
– У меня вообще нет врагов.
– Говоришь, как дитя неразумное. У взрослого человека всегда найдутся враги. Возьми того же Зирдзыня, мало ли он тебе всяких пакостей делал? Или, скажем, Говстынь, да он всегда готов над тобой потешаться. А Лиелманис? Неужто и на Лиелманиса зубы не точишь? Лично мне он кажется грязной свиньей, дураком набитым, к тому же мошенник и взяточник, каких свет не видел. Уж по нему-то, по Лиелманису, давно могила плачет!
– А знаешь, - сказал человек, - тут я с тобой, пожалуй, согласен. И среди жандармов есть светлые головы!
– Вот видишь! Я вечерами, валяясь на диване, дожидаясь, пока жена картошку с салом поджарит, и так и сяк прикидывал, как бы убрать этого Лиелманиса. Ведет он, каналья, себя безупречно, никак не подкопаешься, дурного слова о царе не скажет, службу несет прилежно, начальство почитает, хитрая бестия, но ты-то знаешь, каков он на самом деле...
– Да, Лиелманис у меня давно в печенках сидит, - в раздумье заметил его собеседник.