Голоса пьеса ч2
Шрифт:
Я.В РОНО, конечно, пронюхали, и с тех пор моя жизнь до сегодняшнего дня протекает под неусыпным оком Лубянки.
Толька Дроздов.У меня уже три инфаркта, и я должен перед тобой извиниться за то комсомольское собрание. Ты был прав. Комсомол — это мертвое тело.
Я.Плевать я хотел на комсомол. Но как ты мог публично донести на меня? Тебя что, заставляли?
Дроздов.Дурак был. Думал, что спасаю
Я.Лановой совок оказался. Ему 70 лет, а он верит в партию с комсомолом. Страшный стал, как кощей, а был красавчик, как ты.
Дроздов.Я-то хоть не стал кощеем?
Я.Нет, кощеями не становятся. Кощеями рождаются.
Дроздов.И умирают.
Я.А как Лидочка Кутергина?
Дроздов.Она уже 35 лет как Дроздова. Каждый раз плачет, когда слышит тебя по радио или видит по телевизору.
Я.Честное слово, у нас с ней ничего не было. Даже не целовались.
Дроздов.Знаю. Только на пустыре за руки подержались. Вот я и взревновал тогда и выступил на этом ебаном собрании.
Я.Да ладно, меня бы все равно на заметку взяли, раз собрание устроили. А кто там чего сказал, это, как в 37-ом, значения не имело. Нет доноса — напишут сами. Есть — до времени под сукно положат, а когда надо, ход дадут. Что там корчить из себя Кошевых и Космодемьянских. Да и перед кем? Перед этими вертухаями?
Дроздов.Когда ты списывал у меня задачки, то пыхтел на весь класс так, что даже математик к окну отворачивался.
Я.Смешной был мужичок. Не помнишь, как его зовут? Из слесарей. На выпускном вечере гулял с нами вместе по дамбе и плакал.
Математик.Оля, Оля, дивчина моя голубоглазая, как же я тебя любил. Как же я мог за другую выйти. Ты, Костя, меня прости, что я тебе тройку влепил. Я хотел тебе исправить задачки, подошел к парте, а ты так гордо говоришь...
Я.У меня все решено, все в порядке.
Математик....и тетрадку на стол. А там от РОНО представитель. Я только и успел переправить плюс на минус. Ты, как всегда, ошибся, плюс с минусом перепутал. Ой, Оля. Дивчина моя. Оля!
Софья Борисовна.Я желаю тебе только счастья. Прости, если что было не так, я хотела только добра.
Я.Знаю. И уроки ваши были прекрасны. Всегда все по-своему. Вы не думайте, что мы не ценили. Просто хотелось себя проявить.
Софья Борисовна.Вот и авторучки теперь разрешили. Словно специально к твоим экзаменам.
Я.Придет
Софья Борисовна.Ты думаешь?
Я.Знаю!
Софья Борисовна.Дай-то бог!
Алексей Васильевич.Эх, мне бы сейчас ваши годы! Может, поменяемся, а?
Алла Демкова, красавица (поет).
Высоко летят под облаками
И курлычут журавли над нами.
Вдаль скользя по ветру легкой тенью,
Тают птицы в синеве осенней.
В путь не ближний провожать их выйдем,
Им простор земли далеко виден:
Ленты рек, озер разливы...
"До свиданья, птицы, — путь счастливый!"
Дроздов.А Демкова-то осталась в школе секретаршей, и ее застукал Алексей Васильевич в химкабинете с физруком. Сразу уволил. Потом она вышла за какого-то слесаря. А какая была красавица!
Я.Они с твоей Лидкой соперничали — кто краше.
Дроздов.Демкова, конечно, была красивее. Как она пела на выпускном!
Демкова.
В звездном свете от земли не близко
Появились вдруг на лунном диске
И мерцали, шевеля крылами,
Журавли над спящими полями.
Алексей Васильевич.Как сказал Энгельс, труд создал человека из обезьяны.
Каргин.И превратил его в лошадь.
Я.А где сейчас наша 68-ая школа в Казани?
Дроздов.Снесли.
Лена Данцер.Школу снесли, а штакетник, который ты на субботнике укладывал, остался. И там следы твоей крови навсегда въелись.
Я.Какая там кровь, просто хулиган Васька Дубов мне нос за тебя расквасил.
Данцер.Он до сих пор говорит...
Дубов.Разбил мне Костя жизнь. Отбил Леночку Данцер, а сам уехал.