Голоса прошлого
Шрифт:
Свадьба вернулась в середине дня. Дом мгновенно наполнился карнавальным весельем; праздник продолжался. Ане была очень хороша в алом свадебном платье и алой шубке из пушистого меха. Игорь смотрел на неё тем самым глупым взглядом, какой присущ всем влюблённом. Вот же ведь, за сорок лет мужику, а он… Некстати вспомнился Артём Севин. Любила я его, любила! Несмотря на разницу в возрасте. А он меня? Вот сейчас я уже не была уверена. Что такое влюблённый мужчина, я видела на примере старшего Жарова. Вспоминая дни с Артёмом, я начала понимать, но понимание скручивало болью, даже сейчас, спустя почти два года, и я постаралась отогнать лишнюю память, засунуть в ящик и захлопнуть крышку. А всего бы лучше выбросить в вакуум. Или решиться на ментокоррекцию.
Вечером начались танцы. В саду, как раз потеплело. Небо затянуло тучами, но снег срывался слабенький, редкий и абсолютно не мешал, наоборот, придавал свадьбе дополнительный шарм. Местным что, они могли позволить себе не кутаться в двадцать слоёв. Ане выручала шуба и, как подозреваю, полный комплект термоодежды под свадебным платьем, то– то она смотрелась круглее обычного. Аутсайдеры, то есть, я, Мэтт и Нохораи, смотрели на танцы со стороны, потом и вовсе в дом уйти пришлось.
Но празднество удалось очень красивым, ничего не скажешь. Танцы с огнём во всех вариациях, фейерверки собственного генеза в темноватом – из– за туч!– небе, редкий снег, всеобщее счастье, изливавшееся волнами, такое громадное и плотное, что его, кажется, можно нащупать пальцами… Я чувствовала, что забуду сегодняшний вечер очень нескоро.
Дальше по традиции всех ждало застолье и свадебные речи. И снова танцы, но уже в доме, в огромной зале, которую так и называли «бальная». Ане переоделась, снова в красное, но на этот раз воздушное и лёгкое. По всё той же традиции с невестой должны были потанцевать хотя бы один раз все приглашённые совершеннолетние мужчины, а с женихом, соответственно, все совершеннолетние девицы и дамы. Ане сделала исключение для четырёхлетного карапуза, который разобиделся от того, что его не пускают танцевать с невестой; умилительнейшая сцена, все хихикали. Ане хотела взять мальчишку на руки, но он сурово отказался: «Я – мущина!». После танца «мущина» надулся от гордости и смотрел на сверстников снисходительно и важно. Те, впрочем, в долгу не остались, осыпая зазнайку всяческими дразнилками. Окончилось ожидаемо – дракой и дружным рёвом всех участников конфликта, схлопотавших пониже спины от старших.
Я пошла искать Нохораи, и нашла её в тупичке общего коридора. Андрей подкидывал её к потолку, а она азартно и со вкусом визжала. Потом младший Жаров усадил её на мягкий пуф возле стенки и стал показывать фантастических огненных зверей, бросающих алые блики на глянцево– чёрную мордашку девочки. Андрей почувствовал моё присутствие, пихнул девочку ладонью. Та обернулась и заулыбалась мне. Сердце падает всегда от её улыбки, такой это в последнее время редкий праздник…
Я подошла, взяла Нохораи на руки.
– Устала, да?
– Да, – буркнула она мне в шею.
– Ну, пошли спать…
– Дядя Андрей, покажи ещё раз огненную кошку!– потребовала девочка.
– Дядя? – подняла я бровь.
– От мелких переняла, – кратко пояснил он.
– Кошку, кошку!
– Будет тебе кошка. Когда ляжешь.
Мы уложили девочку, Андрей показал ей огненную кошку с огненными котятами, а я, пока она отвлеклась, дунула ей в макушку. Есть что– то в словосочетании «навевать сон»: именно через перемещение воздуха передаётся минимальное воздействие, несущее в себе целебный сон…
– Пошли, – тихонько сказала я, укрывая Нохораи одеялом.
И мы ушли. В коридоре было пусто и светло. Музыка и смех доносились из бальной залы, там продолжалось веселье, а здесь стояла чуткая тишина.
– Потанцуем? – предложил Андрей.
– Я не очень– то умею, – смутилась я.
То, что они тут танцевали под медленные мелодии, называлось вальсом. Быстрые же композиции требовали от танцоров акробатической подготовки: все эти подлетайки, переворотки, подержи звезду… Местные учились с самого детства; Ане, видно, в ударном темпе готовилась к свадебным танцам, но получалось у неё… Прямо скажем, получалось плохо. Ладно, подруге
– Я научу, – деловито предложил Андрей.
– Только не подлетайку!– сразу отказалась я.
Он скупо улыбнулся, качнул головой: нет, не подлетайку. Из дверей как раз потекла красивая музыка. Играли на скрипке, вживую, какую– то старую, чувственную, пришедшую из глубины веков мелодию.
– Смотри, – стал показывать Андрей. – Руку вот так… Вторую положи сюда… И на счёт – раз– два– три, раз– два– три…
Получилось у меня не сразу. Но получилось, и обдало каким– то совершенно детским восторгом от того, что я – могу. И всё бы ничего, но в двери вдруг вывалилась компания, пожелавшая проветриться, проветриться можно было только пройдя по коридору на выход, а в коридоре как раз были мы. Сразу посыпались шуточки насчёт второй свадьбы в доме Жаровых, давайте, ребята, не стесняйтесь, а продолжим банкет послезавтра, уже с вами. Андрей покачался на носках, поднял глаза к потолку и сообщил задумчиво:
– У кого– то зубы лишние…
Новый взрыв хохота, и компания хлопнула дверью, впустив в коридор облако мёрзлого воздуха: снаружи ощутимо похоладало.
– Идиоты, – сквозь зубы выговорил Андрей.
– Да ну их, – сказала я. – Пойдём в зал.
В зале ко мне сразу подошёл счастливый жених:
– Кажется, я не танцевал только с вами, доктор. Пойдёмте… на удачу.
Делать нечего, пошла. Уроки Андрея пришлись ко двору. Я танцевала со старшим Жаровым и видела, что не ошиблась вчера, седины действительно стало больше. И что с первоначальной диагностикой я пролетела. Не было у них с Ане пяти лет, даже трёх уже не было. Признаки близящегося срыва проявились уже достаточно чётко.
Что же повлияло, думала я мучительно, почти не слыша музыку, и наступаю Игорю на ноги. Я вспоминала свой же собственный диагноз там, в госпитале, и сравнивала ту картину общего состояния с сегодняшней. Нет, я не ошиблась тогда. Как не ошибалась и сегодня. Но что же произошло, что настолько катастрофически ускорило процесс? Не регистрация же в информе о гражданском состоянии пары!
Много лет спустя я узнала, что Катуорнери Ане с Игорем выбрали не зря. В городе находился Детский Центр, и, помимо официальной регистрации брака, можно было зачать дитя: сдать клетки, присутствовать при зачатии, лично инициировать развитие зародыша в репликаторной колбе… На третьей неделе развития в колбе зародыш переносили в аппарат искусственной утробы или подсаживали матери, если та решалась на естественные роды.
Появление потомства почти всегда инициировало паранормальный срыв, если к такому срыву уже имелись предпосылки. Грозное явление, известное почти с самого начала возникновения психокинетичесих паранорм, но очень слабо изученное. Связь между сверхспособностями и зародышем, едва начавшим деление, до сих пор не могли объяснить учёные. Но она была. И приводила иногда к печальным последствиям. Как в данном случае.
***
Гости разошлись ближе к утру. Дом угомонился и спал. Не спалось только мне. Я извертелась в постели, ни в одном глазу сна нет, хоть плачь. Тогда потихоньку встала, стараясь не потревожить мирно сопящую рядом Нохораи, и вышла в коридор, а оттуда – на крытую веранду за бальной залой. Здесь было прохладно, но не до полного некомфорта, и лежали на мягких пуфиках клетчатые шерстяные пледы. Я взяла два, завернулась в них, подтянула пуф поближе к широким, во всю стену, окнам, забралась на него с ногами и стала смотреть в ночь. Свет на веранде включать я не стала, достаточно было света от уличных фонарей и по– весеннему светлого неба. Ветра не было, деревья стояли как часовые, воздевая вверх усыпанные цветами ветви. Падал снег, сухие ледяные искорки танцевали вокруг фонарей, опускаясь на землю. Сплошной снежный покров там и сям разрывали проплешины, в проплешинах спали первоцветы, согревшие землю токами своей жизни. Весна ледяного века…