Голоса роман-пьеса
Шрифт:
Отец Захария.Отрекаешься ли от диавола и деяний его?
Я.Отрекаюсь.
Отец Захария.Плюнь трижды через левое плечо.
Я.Отрекаюсь. Тьфу-тьфу-тьфу. (Сцена повторилась три раза. Почему-то вдруг стало стыдно.)Я не знал никакого диавола, и отрекаться было по сути дела не от кого. К тому же я считал невежливым плевать в кого-либо, даже в диавола. Еще большую неловкость я ощутил, когда отец Захария
Отец Захария.Тут дело в самом тебе. Значит, недостаточно горячо молился.
Алексей Евгеньевич.В церковь ходят не просить Бога, а славить Бога.
Я.И то, и другое казалось мне стыдным, но иногда, когда очень плохо, я мгу искренне попросить, а когда хорошо, то так же искренне славлю. Разумеется, Богу этого не нужно, но люди без этого не могут.
Любимов.Конечно, не могут, вон какой Парфенон отгрохали, а мы с вами здесь пьесу ставим "Посвящение Сократа".
Хор.Что узнал ты, Сократ, от богов?
Сократ.Я знаю то, что ничего не знаю.
Любимов.А другие и этого не знают.
Я.А я знаю то, что я знаю.
Сократ.И что же это?
Я.Я знаю то, что я живу. И еще я знаю точно, что я умру.
Сократ.И то, и другое нуждается в доказательствах.
Я.Второе можно и не доказывать. А первое... первое тоже можно не доказывать.
Надежда Владимировна.Самое главное доказательство загробной жизни — это то, что я прихожу к тебе во сне не часто, а лишь в исключительных случаях. Если бы загробной жизни не было, я снилась бы тебе каждый день. А тут все совсем не так просто.
Кирпотин.Я марксист, атеист и материалист и ни разу к вам во сне не являлся.
Александр Лазаревич.Ты себе думаешь, а оно себе думает. Наука умеет много гитик. Ведь я просил меня не кремировать.
Я.91-й год, разруха. Это было не в моей власти.
Александр Лазаревич.Ну, надеюсь, ты получил десять тысяч, которые лежали на сберкнижке, спрятанной в книгу Сартра "Слова" на 112-й странице?
Я.Ты завещал вклад Ольге Сергеевне, а она была уже не в силах съездить в сберкассу, чтобы завещать вклад мне. Да я и не понял, о чем она говорит. Но ты не огорчайся. Десять тысяч стремительно обесценились, а в сберкассе стояли такие толпы…
Надежда Владимировна.И
Я.Боже мой, о чем мы говорим? Завещания, книжки, вклады... Ведь начали о бессмертии.
Сократ.Это и есть доказательство реальности загробной жизни. Если бы вы говорили о душе или о бессмертии, это было бы крайне неубедительно. А вы общаетесь так, словно никто и не умирал.
Александр Лазаревич.Нет, кое-что я все-таки помню. Я попросил Олю принести мне в больницу одеяло.
Ольга Сергеевна.Я принесла желтое одеяло, других в Доме ветеранов сцены не было. Ты усмехнулся и сказал...
Александр Лазаревич.Надо же, всю жизнь терпеть не мог желтый цвет.
Я.Это были последние слова отца. Почему такое значение придается последним словам? Словно люди родились, чтобы умереть.
Алексей Евгеньевич.
А мы пить будем,
мы гулять будем,
а смерть придет —
помирать будем.
Надежда Владимировна.В детстве я думала, что не умру. Как это - перестать дышать? А я вот возьму и не перестану.
Вовка.Таблицу умножения знаешь?
Я.Пойду в школу и выучу.
Вовка.Учи сейчас. Повторяй:
Одиножды один — приехал господин.
Одиножды два — пришла его жена.
Одиножды три — спать пошли.
Одиножды четыре — свет погасили.
Одиножды пять — легли на кровать.
Одиножды шесть — он ее за шерсть.
Одиножды семь — он ее совсем.
Одиножды восемь — доктора просим.
Одиножды девять — доктор едет.
Одиножды десять — ребенок лезет.
Я.Мама! Я знаю таблицу умножения.
Надежда Владимировна.Откуда?
Я.Меня Вовка выучил.
Одиножды один — приехал господин.
Одиножды два — пришла его жена...