Голоса. Часть первая

Солнце, трусливо укрывшись за плотной серой завесой из скомканных облаков пару (до нитки промокших) дней назад, всё же выглянуло ненадолго, но к своему стыду не продержавшись и пары тёплых минут, снова исчезло. Его пристыженный вид совершенно не обеспокоил ленивое вороньё, нагло облепившее чёрные деревья в парке, которые к этому времени года и без того находились в довольно плачевном состоянии. Их лохмотья стремительно редели после каждого порыва ветра, который вопреки прогнозам опытных метеорологов не утих вчера вечером, как ему следовало бы сделать, а лишь сменил своё направление и усилился вдвое.

Жёлтая машина, усеянная многочисленными рекламными баннерами, сменяющимися в шахматном порядке от переднего крыла до бампера, плавно притормозила у тротуара. За тонированными стёклами виднелась девушка с выискивающим взглядом, который после нескольких секунд растерянных блужданий по парку, уверенно зацепился за бледно-розовое здание. Ей показалось странным, что при виде этого сооружения, её сомнения не развеялись (в чём ей удалось заверить своё измученное отражение утром, перед зеркалом), а напротив окрепли

и приобрели чёткие очертания тесной тюремной камеры, в которой ей придётся провести остаток жизни, если и дальше будет продолжать в том же духе. Участие в этой безумной авантюре не сулило её репутации, будущему и кредиту доверия перед властью абсолютно ничего хорошего. Но у неё ещё есть время. Разумеется. Ведь до подписания всех необходимых документов ещё уйма времени. Вот только жаль, что она успела изучить собственные необдуманные поступки к своим годам, пока ещё безропотно болтающимся где-то в промежутке между двадцатью и тридцатью (в зависимости от ситуации и качества нанесённого макияжа), поэтому точно знала, что если здание, хотя бы вполовину такое, каким его представили вчера, то документы уже можно считать утверждёнными.

Просунув новенькую купюру через крохотное оконце, отделяющее водителя от пассажиров в целях безопасности, она принялась осматривать улицу. Проезжая часть была тесновата, что немного осложняло движение автомобилей, которые тащились весь этот участок на самой низкой скорости, но с другой стороны – значительно улучшало настроение пешеходов, которые приезжали сюда в частности и для того чтобы отдохнуть от их непрерывного рёва. По обе стороны от проезжей полосы простирался тротуар вымощенный камнем. Со стороны парка его подпирала решётка, надёжно ограждающая этот клочок земли с деревьями и птицами от остального города. По центру ограждения, в паре метров от машины, из которой она и вела своё наблюдение, был проделан вход, бесцеремонно вбросивший её в детство, в то время когда родители частенько приезжали сюда вместе с ней на пикник.

В такие дни мама начинала суетиться с самого утра. Она собирала корзинки с фруктами и бутербродами, заваривала чай, готовила выпечку. Нет, не так. Готовила самую лучшую выпечку во всём западном полушарии! Блины с кленовым сиропом всегда получались у неё не очень хорошо. Отец обычно увязал в них вилкой и с весёлой гримасой изображал, словно застрял в болоте и скоро уйдёт на дно, а вот тыквенный пирог и кексы выходили превосходно. Настолько превосходно, что учуяв их запах с постели, и не в силах с собой совладать, отец вскорости появлялся на кухне, где получал деревянной лопаткой по рукам и свой привычный утренний поцелуй, после чего начинались сборы. Папа бережно загружал все корзинки в небольшой минивэн с поскрипывающей передней дверцей, а мама тщательно проверяла каждую из них по несколько раз. Затем, только после её одобрения (сосредоточенного взгляда, сопровождаемого небольшим наклоном головы вниз и вправо, который зачастую обозначал, что он ничего не забыл из того что было подготовлено утром, а ей всё же следовало подготовить чуточку больше, чем она задумывала накануне вечером), мы незамедлительно ныряли в плотный поток автомобилей, пока она не передумала и не решила вернуться, чтобы запастись ещё чем-нибудь очень нужным.

Я не помню, как я оказалась за этой решетчатой оградой впервые, в то время я ещё, наверное, пешком под стол ходила, но из рассказов мамы я узнала, что была просто в восторге в тот день и поэтому поездку в парк стали называть моим днём. Такой себе непредсказуемый праздник для маленькой Клэр, праздник без даты и повода, в котором мне нравилось абсолютно всё. Нравилось наблюдать за влюблёнными парочками, которые приезжали сюда с рюкзаками набитыми булочками и термосами горячего кофе, от которого исходил неимоверный аромат. Нравилось болтать с одинокими старичками, которые приходили для того, чтобы спокойно посидеть под солнцем подкармливая голубей хлебными крошками, прихваченными из дома, или же с присущей им рассеянностью поисследовать пустующие клеточки кроссвордов, ничего при этом не предпринимая. Ведь каждое слово необходимо было обязательно согласовать с рядом сидящими или просто прогуливающимися неподалёку знатоками литературы, астрологии, биологии и т.д. Хотя мне всегда казалось, что они и без них знают все ответы наизусть. Ещё я любила сновать между другими семьями, где играли в мяч или в фрисби, или в бадминтон, или запускали воздушного змея, или просто лежали на спине, уставившись в, приятно режущее глаза, располосованное самолётами, ярко-синее небо. В то время мне казалось, что я была желанной гостьей повсюду, куда только мог дотянуться мой любопытный нос. И родители, надо отдать им должное, никогда, слышите, никогда не ограничивали меня в стремлении успевать везде. Это я отлично запомнила, а также я отлично запомнила ещё кое-что. А именно довольно обширное и необычайно красивое озеро (по крайней мере, так гласила версия очевидцев с остатками хлеба в бумажных кульках), которое раньше тоже было местом отдыха, но со временем заболотилось по каким-то непонятным причинам и сейчас выглядело абсолютно заброшенным, ничем не примечательным высохшим куском земли. Оно скрывалось за высокими раскидистыми вязами, отделяющими его от остального парка. Это было именно то место, о котором обычно говорят туда лучше не заходить. И даже когда туда случайно залетал мяч за ним всегда ходили взрослые, а не дети. Да. Это я хорошенько запомнила.

Но именно на этом месте и находилось теперь здание, которое завладело её вниманием чуть раньше. Откровенно говоря, первое впечатление вышло так себе, и она обернулась, чтобы осмотреть противоположную часть улицы, которая также претерпела некоторые изменения.

Напротив

входа в парк по-прежнему находилась станция метро, точнее, мраморная лестница с массивными ступенями, которые непременно выведут вас прямиком на эту станцию. Но раньше возле лестницы стояла волшебная (во всяком случае, так она считала в детстве) тележка с мороженным, которую сейчас заменил обыкновенный бигборд в форме куба. С одной из его сверкающих граней на меня взирала сияющая улыбка осчастливленной женщины. Как будто этот флакон (очередное средство для похудения с фантастическими результатами, неизбежно настигающими вас уже через пару недель применения и не выпускающими из своих химических объятий ещё как минимум год) крепко зажатый в руке, спас её от тонны презрения и насмешек, которых она на самом деле в свой адрес никогда и не получала, а вот отмеряла их своим менее привлекательным подругам с точностью хирурга. Нет, безусловно, тележка намного лучше подходила на это место. Да и что на свете может быть лучше ванильного мороженого в жаркий летний день? Разве только шоколадное. Конечно шоколадное! Для папы и для себя, а маме (так уж и быть) пару шариков ванильного. Сдачу она привыкла оставлять в раскрытых футлярах скрипачей, которые обычно занимали все верхние ступени лестницы и разрезали толпу толкущихся людей грустными мотивами классической музыки. В большинстве случаев они приезжали сюда из филармонии (где учились), чтобы оттачивать своё мастерство, но встречались среди них и пожилые музыканты, которым просто был нужен кусок хлеба и немного спиртного, чтобы не замёрзнуть среди людей. А затем все они внезапно исчезли. Видимо власти решили, что незачем разбрасывать грустные ноты среди толпы, в то время как условия жизни, по их мнению, становились только лучше. Количество нищих с каждым днём всё уменьшалось, а доходы малого бизнеса неуклонно росли. По крайней мере, такие показатели озвучивались на всех телеканалах страны, где почему-то совершенно забывали упомянуть о том, что по большому-то счёту росту доходов способствовали лишь салоны, предоставляющие ритуальные услуги. (Впрочем, этим они были всецело обязаны первому показателю.) Зарывать отработанный, никому более не нужный материал – прибыльно, особенно когда за него обязаны платить другие. В то время на этом можно было сколотить целое состояние (сказались последствия белой войны).

За бигбордом возвышалась стена. Сплошная каменная стена с высокими окнами, за которыми прятались жильцы в своих уютных квартирках, напрочь лишённых творческого подхода в оформлении дизайна интерьера и воображения застройщиков в изначальной планировке комнат. Все первые этажи этой образцовой высотки занимали многочисленные кофейни и небольшие ресторанчики, посетители которых могли разместиться как внутри, в тумане кальянного дыма, с которым совершенно беззвучно, но не вполне успешно, сражались серебристые вытяжки, так и снаружи под небольшим навесом. Сейчас небольшие круглые столики укрытые клетчатыми разноцветными скатертями пустовали. Они как муравьи облепили весь тротуар, так что невозможно было и разобрать, где же заканчиваются их многочисленные отряды, которые совместно с её воспоминаниями уносились куда-то далеко, сливаясь под конец в некое подобие стереограммы (были довольно популярны во времена её детства и обычно занимали заднюю обложку большинства школьных тетрадей).

За чередой этих воспоминаний она даже на минуту позабыла, где находится, но тут вмешался водитель и всё исправил. Он к этому времени сосчитал наконец-то сдачу и, заглянув в зеркало заднего вида, победоносно приподнял купюры вверх. Никакой реакции от пассажира не последовало и чтобы привлечь внимание, он легонько постучал по стеклу свободной рукой. Отрицательно качнув головой, она быстро выскочила из машины, лишив себя удовольствия увидеть специально заготовленную улыбку на его лице, которую он обменивал на заработанные чаевые. Он оттачивал её годами. И за эти годы она вобрала в себя щепотку великодушия, немного понимания и, конечно же, изрядную долю сдержанной благодарности, которой, впрочем, не следовало злоупотреблять. Да и кроме того подкреплялась парой золотых коронок с левой стороны, так что можно было считать её вполне официальной валютой.

Но ей было не до этого и, набросив на голову капюшон, она быстро зашагала по асфальтированной аллее, по краям которой, в небольших карманах огороженных оголёнными кустарниками, более походившими теперь на разбросанные бухты колючей проволоки, были расположены лавочки, выкрашенные в тёмно-коричневый цвет. Несмотря на воскресенье, людей было немного. Пасмурно, сыро, мерзко… В такие дни большинство из них предпочитало растянуться под одеялом, вслушиваясь в монотонную, успокаивающую мелодию дождя, которая, впрочем, уже начинала затихать, лишь изредка напоминая о себе запоздалыми одиночными каплями, нервно атакующими небольшие лужицы по краям аллеи. К тому же с запада стремительно надвигалась угроза (в виде низких тяжёлых туч) новой волны ливня, который мог захлестнуть город с минуты на минуту. Так что лучше не высовываться.

От широкой аллеи, насквозь пронизывающей весь парк, ответвлялись и уходили вправо две параллельные тропинки, вымощенные растрескавшимися плитами неизвестного происхождения. Они аккуратно обтекали огороженный участок, где под толстым стеклом красовались массивные экраны, транслировавшие презентацию получасового ролика о зарождении новой эры в образовании, которая, если каждый приложит к этому усилия, как говорила приятная девушка с экрана монитора, наступит совсем скоро. Она остановилась, чтобы просмотреть ролик сначала, но заметив на пороге здания мужчину, энергично размахивающего руками, как будто на площадку перед ним должен был приземлиться как минимум военный истребитель, качнула головой с лёгким упрёком и последовала на его незамысловатые знаки. Девушку диктора ей пришлось оставить наедине с нахохлившимися воробьями, сидящими на витиеватых прутьях ограждения, как раз напротив одного из экранов и, судя по интенсивности вращения голов, абсолютно недоумевающих от происходящего за стеклом.