Голова королевы. Том 2
Шрифт:
Мария поняла, что попала во власть своих врагов из-за своей легкомысленной беззаботности и этим промахом зачеркнула все одержанные победы.
— Эта кровь должна быть отмщена, клянусь моей жизнью! — промолвила она, плача от горя и ярости. — Я скорее соглашусь умереть, чем перенести такое поругание!
— Сохрани вас Бог от этого, ваше величество! — возразил Рутвен. — Чем более выкажете вы себя оскорбленной, тем строже осудит народ вашу вину.
В Эдинбурге ударили в набат, придворные дамы королевы подняли тревогу в замке
— Вот явились мои верные защитники! — радостно воскликнула королева, заслышав глухие удары в ворота замка.
Однако Дарнлей, схватив ее за руку, воскликнул:
— Я приму их, я защищу вашу честь!
— И раньше, чем они увидят вас, ваше величество, — проворчал Рутвен, — мы скорее сбросим вас с зубцов башни, из-за убитого пса не должна вспыхнуть междоусобная война! Подчинитесь! Клянусь Богом, если вы равнодушны к чести и благополучию Шотландии, то во избежание худшего придется пожертвовать вашей жизнью.
Дарнлей подвел к креслу близкую к обмороку королеву, после чего запер ее на ключ и вышел с Рутвеном во двор, чтобы успокоить Мелвила с горожанами. Он не велел отворять ворота, но приказал возвестить со стен, что принц ручается своим словом в добром здравии и невредимости королевы, что умерщвлен только итальянский писец, который вступил в заговор с римским папою и испанским королем с целью призвать в страну чужеземные войска ради восстановления католичества. Этого было достаточно для того, чтобы успокоить сторонников королевы.
Мария Стюарт заперта в столовой, где всего несколько минут назад царили радость и веселье. Напрасно ломилась она в двери, напрасно звала на помощь и умоляла из окна допустить к ней по крайней мере ее приближенных дам, несчастная королева превратилась в узницу в своем дворце.
Что замышляли против нее, зачем заперли ее? Грозило ли ей также убийство или заточение? Если кто-то осмелился лишить королеву свободы, то разве не мог он посягнуть и на ее жизнь?
Холодный пот выступил на лбу Марии Стюарт, ее приводили в ужас эти убийцы, ей мерещилось, что она уже чувствует холодную сталь, вонзавшуюся в ее грудь.
Медленно тянулись минуты, часы, эта ужасная ночь казалась вечностью для истерзанного сердца. И сам Дарнлей был потрясен, когда вошел в столовую наутро и увидал бледную женщину с расстроенным лицом, которая уставилась на него глазами, полными ужаса и тревоги. Ведь эта женщина была недавно предметом его любви. Он пытался успокоить ее, утешить. И дьявольская мысль озарила ее голову: не прикинуться ли ей покорной, чтобы тем вернее осуществить свое мщение? Ненависть победила отвращение к злодею, королева принялась умолять его о пощаде и обещала сделать все, что ему угодно, лишь бы он избавил ее от этого ужаса.
Дарнлей чувствовал, как трепещет в его
— Так накажи убийц, оскорбивших меня, и я прощу тебе все! Верховную власть я уступлю тебе, но не кровожадным злодеям. Разделайся с ними, призови Мюррея; моему супругу и моему брату я согласна довериться и подчиниться, но ты опозорил бы себя, если бы вздумал остаться другом тех, кто покрыл меня стыдом.
Дарнлей уже распорядился распустить парламент, а готовность Марии примириться с Мюрреем убедила его в том, что ее гордость сломлена. Большего он не домогался: ему также казалось соблазнительнее сделаться королем Шотландии по воле своей царственной супруги, чем зависеть от сообщников своего преступления. Ни одной еще женщине не удавалось более ловко провести ненавистного мужа, как провела Мария Стюарт Дарнлея, он ушел из ее апартаментов с намерением избавиться от соучастников заговора и отправил гонца за лордом Мюрреем.
Можно представить себе те чувства, с какими униженная королева приняла своего брата, и ту жестокую душевную борьбу, которую пережила она, прежде чем броситься в объятия того, кого не далее, как вчера, собиралась представить на суд парламента в качестве мятежника.
— Ах, брат мой, если бы вы были при мне, то я не подверглась бы такому поруганию! — воскликнула Мария при этой встрече.
Однако Мюррей не поддался обману Он обсудил с заговорщиками меры, которые следовало принять для блага королевства, и они решили между собою временно заточить Марию в замок Стирлинг, пока будут приведены в порядок государственные дела.
Дарнлей выдал их план королеве. Он уже видел в ней опору против лордов, которые почти не обращали на него внимания. Она представила ему, в какое унизительное положение попал бы он, если бы уступил лордам присвоенную ими власть. Его было нетрудно расположить к себе, потому что он отличался тщеславием, бесхарактерностью и честолюбием и не мог похвастаться особой храбростью. Поэтому, несмотря на горькие и оскорбительные объяснения между супругами, они решили предать забвению случившееся и обсудили сообща план бегства из Голируда.
Королевская чета казалась примирившейся. Дарнлей сам обманул своих сообщников, уверив их, будто его супруга заболела от испуга и ей грозит опасность раньше времени разрешиться от бремени. Ввиду этого он советовал им изложить в особой грамоте все, что хотели потребовать от королевы, и ручался за то, что Мария подпишет этот документ, если удалят из дворца оскорбляющую ее достоинство стражу. Заговорщики согласились на это и покинули Голируд, чтобы подписание грамоты королевой не считалось вынужденным. В ту же ночь Мария бежала с Дарнлеем и с капитаном своих гвардейцев Артуром Эрскином из Голируда, появилась в Дэнбаре и вместо того, чтобы подписать грамоту, составленную лордами, стала призывать к оружию дворянство в графствах.