Голова Медузы Горгоны
Шрифт:
В меблированных комнатах, где она останавливалась по приезде в Пятигорск, ее уже ждала записка: «Ключ в номере 12». Анна быстро нашла нужную комнату и, глянув на часы, без стука открыла дверь. Навстречу ей поднялся чисто выбритый полный брюнет среднего роста. Лет ему было около сорока.
— Жду, жду, дорогая Анна Федоровна.
— Здравствуйте, Николай Александрович. Устроилась на жительство, готова приступить к выполнению заданий. Вы недавно из Москвы, что там нового? Почему меня отозвали сюда столь неожиданно? Какие указания из центра?
— Успеется, Анна Федоровна. Все
Прихлебывая из стакана горячую мутную жидкость, Анна внимательно слушала посланца Москвы Чепурного, с которым была знакома еще по восемнадцатому году.
— Руководство «Союза трудовых землевладельцев» глубоко законспирировано в Святокрестовском уезде. Связь на местах осуществляют уполномоченные «Прикумсоюза». Налажены контакты с югом, западом и севером. Подпольный ЦК нашей партии уполномочил меня объединить усилия «Союза» и «Штаба бело-зеленых войск», имеющего огромное влияние среди казачества. Ставка его здесь, в Пятигорске. «Штаб» ведет сейчас объединения отрядов и групп, скрывающихся в горах, и создает станичные повстанческие отряды. Непосредственное участие в его деятельности принимают офицеры Врангеля, как нам стало недавно известно. Не очень почетное для нас сотрудничество, но у них уже довольно мощный военный кулак. Наступил решающий момент консолидации всех патриотических сил для борьбы за новую Россию, свободную от большевистской тирании. И направить удар этого военного кулака должны мы, — почти продекламировал Чепурной.
— Слава богу! — глаза Анны заблестели. — Что я должна делать?
— Как и прежде — вербовка людей, пропагандистская работа. Это остается за нами всегда и везде, куда бы ни направила нас партия. Но главное — войти в доверие руководителей «Штаба», подготовить почву для слияния.
— Что за люди там?
— Все воззвания штаба подписывает есаул Кубанский. С человеком, который носит эту фамилию, меня уже познакомили. Ярый монархист, неуступчив, щепетилен до педантизма. С ним будет трудновато. Проще действовать через его помощника — так называемого коллежского регистратора Терцева. У того большие связи с имущими, выполняет роль казначея в организации. Непринципиален в идеях, алчен, бахвал.
— Судя по столь подробной характеристике, мне предстоит с ним познакомиться? — с лукавой улыбкой спросила Анна.
— Вы уже знакомы. — Чепурной довольно усмехнулся, заметив удивление Фальчиковой. — Помните, мой совет заручиться рекомендацией родственника? Насколько я понял, вы к нему прислушались?
— Так это мой сосед?
Чепурной кивнул.
— Что ж, общая крыша порой не только разъединяет, но и объединяет. Сейчас предпочтительнее второе.
Фальчикова деловито поднялась.
— Желаю успеха, Анна Федоровна. Информируйте меня о ходе переговоров. — Чепурной чуть задержал в своей руке тонкие холеные пальцы, наклонился и нежно поцеловал их.
Анна снисходительно улыбнулась, захватила чемоданчик, в подкладке которого уже лежали свежие прокламации и брошюра Брешко-Брешковской, и покинула номер.
— Говоришь, сам лично видел подпись? — как можно спокойнее спросил Бухбанд. Взяв за правило при любых обстоятельствах
— И подпись, и печать нашу, — убитым голосом подтвердил Сергей.
— Ведь могла быть и подделка.
— Нет, настоящие, — горячо начал было Горлов, но Бухбанд перебил его:
— Ты уверен? А откуда, позволь тебя спросить, настоящие?
Сергей растерянно заморгал. Не знает он, что ли, долгиревскую руку? Сколько раз с ордерами на обыск ходил, да мало ли других документов видал, подписанных председателем губчека. Но как сейчас докажешь, что документ был настоящий?
Бухбанд опять подвинул к себе бумагу, исписанную далеко не каллиграфическим почерком молодого чекиста.
«…А когда я возвратился в дом, то увидал, что дверь отперта настежь, а возле лестницы лежит без сознания младший наряда, а больше никого нет. Когда я привел его в чувство, он сказал, что Лукоянов после моего ухода продолжал тщательный обыск и попросил его помочь снять с комода большой деревянный ящик. Он подошел и стал помогать. А больше он ничего не помнит. Мы предприняли все меры к розыску, но в близлежащем районе Лукоянова не оказалось».
— Что думаешь делать? — поднял взгляд Бухбанд.
— Я готов понести самое суровое наказание.
— Что ты там бубнишь, словно гимназистка? Наказание! А кто будет исправлять ошибки? Твои предложения?
Типография губчека.
— Я думаю, Акулова надо арестовать как можно быстрее, — не совсем уверенно начал Сергей, но увидел, что Бухбанд слушает с интересом, быстро изложил свои соображения: порядок в квартире они навели еще до прихода доктора. Акулов после ночного дежурства отсыпается, когда же он выйдет в город, многое может измениться…
— Все правильно, — одобрил Бухбанд. — Видимо, этого Лукоянова не успели предупредить, что Акулов побывал у нас. Теперь уже на эту приманку не клюнут. Надо брать. Идите.
Когда Горлов вышел, Бухбанд повертел в руке его объяснительную записку и усмехнулся: «Ишь! Готов к наказанию! Такой готовностью врагов не обезвредишь. А решил все-таки правильно».
Он почувствовал удовлетворение оттого, что подчиненный предугадал его приказ. По опыту знал, что навязанное решение всегда труднее выполнить, чем то, которое принято самостоятельно.
В коридоре раздались быстрые шаги: возвратился из командировки Долгирев.
Вошел он озабоченный, хмурый. Пожал руку, расстегнул шинель и устало опустился на диван.
— Как съездил?
— Нормально. Загнали Васищева в буруны. Два эскадрона оставили для патрульной службы. Побоится, не сунется.
— А что хмурый?
Председатель губчека махнул рукой и добавил:
— Русанова два дня назад под Моздоком видал. Говорили накоротке…
Долгирев встал и прошел к окну.