Голова Медузы Горгоны
Шрифт:
Закачалась по ухабам тачанка. Сами верхами. Васищев рядом, на женщину поглядывает. Та сжалась в комок в кузовке, в одной рубахе ночной. Доскакали до балки Песчаной, мужика босого из тачанки наземь:
— Слезай! Чести много возить тебя!
Трава вокруг густая, высокая.
— Беги! Побежал босой.
«Ток! Ток!» — оглушило Евдокию. Упал босой в траву.
— В Стодерева! — рявкнул Васищев. И снова понеслись с гиком, уже к Стодеревской.
А там в одном дворе дедов секут. Порты стащили со стариков, плети свистят — кожа в клочья.
Погнали их за сарай. Снова слышит Евдокия: «Ток! Ток!». А ночь лунная, светлая. Опять закачалась тачанка: Безорукин хутор.
На подъездах телефонный провод оборвали.
Васищев на кровати сидит, пьяный. Дед перед ним на коленях, бородища в крови.
— Двое у меня. Сын инвалид, внучке три года. Чего измываешься?
— Совдепии кланялся? В поле вышел?
— Семья у меня. Жрать надо. Хозяйство подымать…
— Не подымать — рушить, старый ишак! — и сапогом его в зубы. — Гулять едем!
Песни, хохот пьяный. Васищев Евдокию лапает. Та — словно в бреду. Видит — вбежали трое, что под Моздок уходили:
— Красные! От Моздока идут!
Вскочил Васищев. Рябому парню галюгаевскому:
— К ним пойдешь! Планы мне, понял?
А тот на Евдокию кивает.
— Эту? Успеем убрать. Айда поговорим, — выскочили из хаты, а Евдокия в окно. Упала на былки в бурьян, прислушалась: ржанье коней, крики, а за углом шепот Васищева.
— Как прошлый раз… За своего сойдешь… Куда кто едет… Что про нас знают… Все сообщать, понял?.. Мы в буруны… Шерстобитов лес…
Побежала Евдокия. Что есть духу. Не заметили, не кинулись следом. Лиса выскочила — друг друга перепугались до смерти. Долго бежала. И вдруг:
— Стой! Стрелять буду!
Сердце обмерло: часовой на кургане.
— Куда летишь, полоумная?
— Васищев… Банда там…
— Айда к командиру!
На станции Стодеревской телефон разбит, стекло хрустит под ногами.
— Откуда бежишь? — командира окружили бойцы. Глядит Евдокия — рябой галюгаевский! Смотрит зло. Растерялась: из огня да в полымя!
— Што с ею гутарить! Пулю в лоб да пинок в ж..!
— Какую пулю? Чего городишь! — Командир встал.
— Васищевская потаскуха, не видишь? Шпионка проклятая!
— Я его нонче в банде видала. Васищев послал его. Планы, говорит, добывай и в Шерстобитов лес…
— Взять!
Выбили наган из руки, скрутили — пикнуть не успел.
— Не трогать! В чека разберутся. По коням, товарищи!
Не прошло и пяти суток, как Гетманов снова оказался у знакомой уже «замочной скважины». Часовой подсказал, как найти коменданта губчека, и Яков торопливо повел по коридорам злобно насупленного бандита, которого взяли под Стодеревской.
Чекисту хотелось скорее сдать его, чтобы снова вернуться в отряд. Приказ конвоировать задержанного в Пятигорск он воспринял без особой охоты. Перед схваткой с бандой, которая предстояла вот-вот, отъезд казался ему чуть ли не дезертирством.
Сначала арестованный
Нашли, наконец, нужную дверь. Гетманов пропустил вперед арестованного. Недавний помощник коменданта, а теперь комендант губчека Веролюбов встретил Якова не очень дружелюбно. Он заканчивал с кем-то ругаться по телефону, сказал напоследок несколько горячих слов.
— Ну, чего? — тут же спросил он вошедших. — Чего?
— Доставил арестованного из банды Васищева. Вот документ. — Яков протянул Веролюбову крохотный листок. Сложенный вчетверо, он был чуть шире ногтя его большого пальца.
Комендант подозрительно посмотрел на цветной клочок и осторожно развернул его. Покрутил, повертел, поднес ближе к глазам и по слогам стал читать:
— Ка-хе-тин-ско-е ви-но… Гэ… И… Ба-ти-а-шви-ли… соб-ствен-ных… са-дов…
— Эт-та что такое? — Его брови метнулись вверх. Яков едва удержался от смеха.
— На обороте, — ответил он без улыбки.
Веролюбов недоверчиво глянул на него, словно ожидая подвоха, и опять поднес перевернутую этикетку к глазам. У бывшего рабочего плоховато было с грамотой, но показать он этого не хотел и терпеливо разбирал:
— При сем пре-про-вож-да-ет-ся од-на кон-тра…
Но смешинка в глазах Якова, видно, не ускользнула от него. Комендант разозлился и начал громко отчитывать:
— Кто так документы оформляет? Цирк тут, что ли? Кахетинское… собственных садов. Ишь, любители…
— Мне что! Какой дали, такой привез, — объяснил Яков. — Бумаги-то нет.
Тут комендант вовсе взорвался:
— А жратва есть? Чем я эту контру кормить буду? Понапихали тут всякой сволочи, а я их корми…
И вдруг совершенно неожиданно закончил:
— Ладно, принял. Что ты Гетман — знаю. Только назад тебе вертаться не придется. Закуривай!
Яков Гетманов.
И пока Яков сворачивал цигарку из замусоленной газеты и разделенной пополам щепотки махры, комендант вызвал конвой, распорядился, куда поместить арестованного.
Закурили. Веролюбов передал приказание Бухбанда немедленно направить к нему Гетманова и поставить его на довольствие.