Голован
Шрифт:
Правда, теперь в процесс внесены изменения. Ранее это все, как бы не существуя, бытовало на государственном уровне. Ясное дело, многие тысячи несчастных прогибались на частных предприятиях, ну так, куда ж деваться, раз средства производства в частных руках. Однако хотя бы сам захват — так сказать, приватизацию живой рабочей силы — капиталисты вроде бы не производили. Получали от Империи и кланялись в ноги за подачку. Ныне другая песня.
Вся периферия погрязла в варварстве, так что самые эффективные собственники наладили добычу рабов самостоятельно. Да отрасль и сама по себе развилась. Ведь общее количество ценностей, после концентрированных ударов Большими Дубинками, несколько убавилось. А вот людишки, сколько их ни колбасило вместе с городами и деревнями, все не
Ныне мы наблюдали частный случай данного предпринимательства.
Сам торговец живым товаром не был вооружен. По крайней мере, чего-то скорострельного или длинноствольного у него при себе не имелось. Да ему и не надо. Поблизости отирались две невысокие, хмурые личности с автоматами «резак», еще первого, увесистого поколения. По меркам местной, тронутой тленом жизни данные господа, возможно, считались вышибалами. Наш эскорт отборных спецназовцев, конечно, затыкал их за пояс, но автомат есть автомат: и дистрофика, и здоровяка он дырявит одинаково запросто. Да и наверняка за какими-то из ближайших развалин наличествовала еще одна линия прикрытия. Работорговля — бизнес жуткий. Те, кто им занимается, не ставят человеческую жизнь ни в грош, но себя самих оберегают серьезно. Да и вообще я все же не верил россказням Дьюка Ирнаца, что в этом месте нет хотя бы подобия власти. Какой-то криминальный клан здесь так или иначе главенствовал, иначе быть попросту не могло. Заявление нашего проводника явно не совмещалось с его же словами, что именно тут обосновался один из самых больших торговых узлов всей юго-западной оконечности новой пустыни. Как же подобный куш мог остаться без хозяина? Вообще-то мне такое было до лампочки. Раз я совершенно ничего не мог изменить в сложившейся ситуации, даже на локальном уровне, то зачем рассуждать о чем-то подобном?
Товар находился тут же. Прямо на голой земле сидели, скучившись и сгорбившись, люди. Вот эти были одеты в совершенные лоскуты — видимо, все ценное из одежды у них отобрали еще в период «приватизации». В условиях исчезновения текстильных фабрик и портняжных мастерских одежда возросла в ценности многократно. Теперь она стала прибыльным промыслом сама по себе, то есть и без тех, кто ее когда-то носил. Вообще-то, очагов скученности товара было несколько. Значит, тут все же процветала не монополия, а добротное частное предпринимательство с конкуренцией. Возможно, даже честной. По-своему. Это подтвердилось хотя бы тем, что как только наша команда нацелилась на ближайшую коммерческую точку, главный торгаш тут же каркнул что-то своим поденщикам, а те, в свою очередь, набросились на отрешенно сидящих на земле. Некоторые на крики не среагировали; таких подстегнули — кого прикладом, а кого и явно конкретно для этого изготовленной и изобретенной короткой пикой. В общем, к моменту нашего подхода весь «товар» уже был на ногах.
— Чего желают господа? — обратился к нам работорговец с сияющим от счастья лицом. Поскольку наши главные несколько замешкались с ответом, хозяин стал тараторить без умолку. — Господа, есть все, что вы пожелаете. Цены умеренные, товар свежий, причем с разных мест. В основном даже не перекупка — сами добывали, вот этими руками.
Торговец продемонстрировал нам достаточно грязные, большие руки. На правой не хватало двух пальцев. Все-таки бизнес у него достаточно опасный, даром ничего не дается. Сам торговец улыбался шире, чем Сфера Мира. Артистизм был у него выше всяких похвал, или, может, это была такая развеселая от природы натура. Совершенно не хотелось знать, как это его веселье проявляется в бизнесе. Что интересно, заговорил торговец с нами на старом общеимперском языке,
Торгаш бойко рассказал, что у него наличествуют прекрасные работники для плантаций любых злаков, а также садов. Кажется, он размечтался вслух: неужто в этом преддверии разрастающейся радиоактивной пустыни кто-то выращивал пшеницу или просо? Видя, что наши шефы все еще помалкивают, торговец, видимо для уравновешивания плюсов и минусов, решил поведать и о недостатках своего промысла.
— Вот по женской части, для развлечения, ничего нет, тут сразу скажу. Но не надейтесь, у других вы тоже ничего не найдете. Товар редкий, на край света, массаракш, приходится добираться, чтобы достать. Есть самки постарше, но вполне годные для труда на улице, а уж на дому, так цены им попросту нет. Уступлю хороший куш, если возьмете десяток-другой, а?
— А жалко, что девочек нет, — вдруг брякнул, видимо, слишком уж заветное один из наших охранников.
— Тебе слово давали, Киль? — цыкнул на него Маргит Йо с некой скрытой злобой. — Следи за левым флангом! Тройное взыскание, — добавил он чуть погодя и сплюнул под ноги густой ком слюны.
Тем не менее торгаш, услышав пожелание явно не главного, но все же покупателя, уже пустился в извинительные пояснения:
— Так девочек вы тут никак не найдете, господа. Всех самочек скупает Локадил-Медведь. Это уж давно повелось. Попробуй от него спрячь! Потом не даст торговать, ренту повысит. А уж куда он их потом — сам расходует или на дальний юг отправляет, — я и не ведаю. Да и не хочу ведать, потому как я…
«А власть-то здесь все-таки есть, — констатировал я. — Бандитская, ясный Мировой Свет, но все-таки наличествует». Наш охотник-проводник отстал от местной жизни, а она тоже, оказывается, меняется. Сейчас как раз Дьюка Ирнац и оборвал работорговца:
— Девочки нас не интересуют, любезный. Впрочем, мальчики тоже, — доложил он для довеска и осклабился грубой шуточке. — Нам требуются крепкие, рукастые дядьки, к тому же — с ногами. Не калеки.
— Носильщики? — тут же переключился торговец.
— Правильно, любезный, — кивнул Дьюка.
— Это всегда имеется, господин, — затараторил торговец. — Вам человеков или недочеловеков? Все есть, дорогой господин, все есть, имеется. Много двуногих возьмешь — скидку получишь вразнос! — срифмовал и даже пропел торгаш. Да, в своем деле он был как рыба в воде.
— Учти, любезный, — негромко, но со значением предупредил Дьюка Ирнац, не сбрасывая с лица улыбку. — У нас с собой медицинский эксперт. Подсунешь плохих двуногих, вернусь сюда с ребятишками для выяснения.
— О чем говоришь, дорогой?! — чистосердечно возмутился работорговец. — Кто когда жаловался на Кицулу. Кто у меня купил, тому год будет с недочеловека сплошная выгода. А уж с человека! — торгаш закатил глаза для наглядности. — Давай, дорогой господин, смотри! Товар выбирай! Зубы считай! В попку заглядай! Кицулу почитай! — срифмовал он снова, или, скорее, выдал давно заготовленный слоган. Затем махнул своим помощникам, мол, приступайте, и те тут же начали командовать, подгонять «двуногих».
— Сколько самцов возьмешь, любезный господин? Дюжину возьми — бонус получи! Смотри товар, не горюй! Кицулу не мордуй! — базарных дел мастер, похоже, вошел в раж. В это же время его челядь, покрикивая и тыча пиками, заставила «товар» скинуть все свои лохмотья. Теперь перед нами предстали достаточно неаппетитно выглядящие мужчины самых разных рас и народностей. Впрочем, из-за немытых тел их было особо не различить. Одновременно с этим на здешнюю активность обратили внимание соседние торговцы. Кое-кто из них решил подойти ближе, кто-то даже попробовал переманить покупателя. Однако Кицула был настороже и успевал всюду. Он тут же прикрикнул на конкурентов, но теперь уже не на старом имперском языке, на чем похожем, но другом. Видимо, за это короткое время на здешней территории уже умудрился появиться какой-то специфический сленг.